кубку, выигранному в четвертом классе, или к рифленой картошке фри в столовой: всего лишь ностальгическая любовь, слабая и непрочная.
После того концерта Понтий Пилот согласился поговорить о своем творческом методе у нас на факультативе продвинутого английского.
– Как ваше настоящее имя? – спросил его кто-то из ребят.
– Вообще-то, меня зовут Филип Пэриш, – ответил Понтий Пилот, – но псевдоним способствует развитию бренда. А для музыканта бренд – это всё.
– Не могли бы вы раскрыть свою мысль? – Мистер Таттл давно уже превратился в автомат, обреченный вечно анализировать концовку «Гроздьев гнева», декламировать «Макбета» и задавать вопросы, вроде «Не могли бы вы раскрыть свою мысль?».
Пэриш пожал плечами:
– Бренд представляет вас публике. Выделяет из толпы. И в конце концов, возможно, люди вспомнят ваш псевдоним и свяжут его с вашим творчеством. – Он указал пальцем на компьютер на столе мистера Таттла. – Яблоко с надкушенным боком. – Затем на банку «Пепси» мистера Таттла: – Синяя банка с красно-бело-голубым кругом.
– Но это предметы, а не люди, – возразил Алан.
В ответ Пэриш показал в мою сторону:
– Вот этот парень знает толк в бренде.
– Ной? – удивился кто-то.
– Он имеет в виду Боуи, – пояснила Вэл. (В прошлом году факультатив продвинутого английского был единственным уроком, куда мы ходили все втроем. Очевидно, школьный секретариат сделал выводы и больше не повторял ошибки.)
Пэриш кивнул и спросил у меня:
– Ты ведь ты не просто так носишь эту футболку? Ты знаешь, о чем я говорю, верно?
– О Дэвиде Роберте Джонсе, – ответил я.
Пэриш обратился к остальным:
– Хоть кто-нибудь из вас сумеет запомнить имя «Дэвид Роберт Джонс»? Возможно. Все-таки он совершил революцию в музыке, и далеко не только в музыке, так что не исключено. Но вы гляньте на эту футболку.
Весь класс повернулся ко мне и уставился на мой торс, на крупную надпись BOWIE и портрет самого Боуи под ней, с сигаретой, свисающей изо рта.
– Музыка, сексуальность, имидж, – продолжал Пэриш, – все это заключено в единственном, понятном каждому имени: Боуи.
Один из учеников поднял руку:
– А на ваш псевдоним вас вдохновил тот чувак из Библии?
– Вроде того, – ответил Пэриш, вдруг занервничав.
– Но ведь пишется по-другому, да?
Пэриш пожал плечами:
– Намеренное искажение укрепляет бренд.
Теперь руку подняла Вэл:
– Вы по-настоящему раскрываетесь в собственных песнях?
Если раньше Пэриш выглядел напряженным, то теперь на него и вовсе было больно смотреть. Он пробормотал что-то вроде «Это сложный вопрос», а когда мистер Таттл снова предложил ему раскрыть свою мысль, он прокашлялся и встал.
А дальше началась совсем уж дичь. Когда Пэриш пришел
