района охраны надлежит завести «своих» дворников, которые давали бы сведения о жильцах и обо всем подозрительном в их жизни».
Подобные меры усиленной внешней охраны, сочетаемые с агентурной работой внутри революционных организаций, если и не делали полностью невозможным, то чрезвычайно затрудняли проведение покушения в столице. Однако при выезде премьера в провинцию меры охраны были значительно слабее, что объяснялось исключительно собственной волей премьера. Столыпин мог брать с собой охрану из числа сотрудников столичного охранного отделения, но никогда этого не делал. Его сопровождала только группа охраны из жандармских офицеров – подполковник Пиранг, ротмистры Десбах и Нагроцкий и штабс-капитан Есаулов. Это были лично доверенные люди министра, но они не были профессиональными охранниками и, в основном, выполняли адъютантские обязанности. Причем, как правило, Столыпин брал в поездку группу не в полном составе. Аналогично повел себя премьер и при поездке в Киев – он взял с собой одного ротмистра Нагроцкого, только недавно вошедшего в состав охранной группы. Таким образом, премьер собственными руками фактически лишил себя сколько-нибудь надежной защиты, что до крайности облегчило задачу будущего убийцы.
Конечно, губернаторы, жандармские управления и охранные отделения делали все возможное для обеспечения безопасности премьера, но, во-первых, квалификация местных охранников была ниже, чем у столичных коллег, а, во-вторых, Столыпин сознательно старался избегать усиленной охраны вокруг себя, хотя в отношении него за время руководства правительством было совершено, по разным данным, от 10 до 18 покушений.
И дело тут не только в безусловной личной храбрости Столыпина, вызывавшей нескрываемое уважение даже у революционеров. Достаточно вспомнить только два случая. Будучи саратовским губернатором, в разгар антиправительственных беспорядков Столыпин вышел один навстречу готовой крушить всё вокруг демонстрации. Во главе ее шел мужик огромного роста с суковатой дубиной в руках. Поняв, что именно он является наиболее опасным, Столыпин со словами: «Подержи-ка, братец, неудобно в ней», сбросил ему на руки шинель. И только что кричавший об убийствах, ражий детина почтительно взял шинель и понес ее за губернатором.
Этот случай стал широко известен, как и поведение Столыпина во время взрыва на Аптекарском острове. Несмотря на то что сам он чудом избежал смерти, его дочь и сын были ранены, а вокруг разбросало трупы погибших и куски разорванных тел, премьер оставался на месте и помогал спасать раненых.
Пренебрежение необходимыми мерами охраны объяснялось и полуфаталистическим настроем Петра Аркадьевича, считавшего, что «все в руках Божьих» и мало верившего в земную защиту от убийцы.
Как ни удивительно это звучит, но министр внутренних дел был убежден, что для него большая опасность исходит изнутри, чем извне. Или, другими словами, он считал, что опасны не деморализованные революционеры, а враги во власти, которым был
