бы повод для всевозможных шуток. Дыра служила не только для переговоров с женой, когда он, к примеру, был в спальне, а жена внизу, но и для разных смешных сюрпризов вроде свешивающегося вниз длинного полотенца или нечаянно сброшенной пары сапог».
По обыкновению он решительно восставал против всего, что было ему противно, и в подобном состоянии мог делаться весьма грубым и насмешливым. Вообще, все, кто мешал ему, становились его врагами; те же, кто, в довершение всего, пел или музицировал поблизости от его дома, становились врагами, и врагами смертельными. Кому могло прийти в голову, что следует опасаться языка этого маленького человечка, вечно ходившего в одном и том же поношенном фраке коричнево-каштанового цвета, редко расстававшегося даже на улице с короткой трубкой, из которой он выпускал густые облака дыма, жившего в крошечной комнатенке и обладавшего при этом столь саркастическим юмором?
Гофман пережил также настоящую болезненную страсть к своей ученице Юлии, которая была намного моложе его (Гофману было около сорока, а его возлюбленной лишь шестнадцать). Об этой страсти знали все. Жена, которую Гофман обычно звал Мишей, должна была страдать в одиночестве. Умом и образованием она явно уступала своему супругу. Но Гофман мог бы прожить долгое время только с такой безропотной и терпеливой женщиной.
Интрига с Юлией и легла в основу одной из сюжетных линий великого романа «Житейские воззрения кота Мурра». Писатель, подрабатывающий музыкальным репетитором, безнадежно влюбился в собственную ученицу Юлию Марк. Разница в возрасте была колоссальная, да и Юлия не пылала страстью к больному, бедному, неудачливому алкоголику. Временами, по свидетельству современников, Гофман страдал сильными желудочными спазмами, от которых излечивался сам – хотя и при помощи довольно опасного средства, – выпивая через короткие промежутки времени изрядные порции коньяка, рома или арака, и редко случалось, чтобы спазмы продолжались более одного дня. Его врач и друг, доктор Шпейер, предостерегал от подобного лечения, которое легко могло вызвать катар желудка. В таком болезненном состоянии Гофман совершенно не привлекает девушку, а писатель, напротив, превозносит красоту и таланты Юлии. К тому же девушка молода, ее родители богаты и влиятельны, ей не нужно думать о приданом. Она веселится в кругу друзей, а Гофман живет с нелюбимой женой, их брак явно дал трещину после смерти единственного ребенка, он страдает от неразделенной преступной страсти, сгорая как свеча.
Плюс ко всему Гофман еще успел подцепить где-то сифилис. Можно предположить, что после Бахуса великому романтику приходилось отдать дань и Эросу. Театральная богемная жизнь, которой был не чужд великий романтик, славилась свободными отношениями. Может быть, именно из-за этого в его сказках часто встречаются сложные и неожиданные повороты сюжета. А утром Гофман собирался и шел на работу, чтобы вновь выполнять скучные юридические обязанности.
