отличал любопытный нрав, но такое представление было чересчур даже для них. А подруги подумали, что для умирающей бабка кричит удивительно громко. Но дело было даже не в этом. Пусть теща банкира притворялась, сколько бы ей заблагорассудилось. Но почему она называла Виталика чужим Шарикову?
Таракан тоже вопросительно посмотрел на банкира, а потом на его жену.
– Ну, да! – раздраженно откликнулась Виолетта. – Да, мой сын не родной моему мужу. Он его усыновил. Теперь вам ясно, что имеет в виду моя мать?
– Ой, дура! – немедленно отреагировала старуха. – Какая же ты дура, Летта!
– Софья Георгиевна, помолчите, – велел ей Таракан. – Если бы не ваши реплики, никто бы ничего не узнал.
Старуха примолкла. А ее дочь со вздохом полезла в свою сумочку за кружевным носовым платочком, которым она деликатно промокнула свои глаза. У бабки Виталика платок был самый обычный, дешевый и не слишком чистый. У Шарикова полотняный. А вот у Виолетты оказался при себе изящный кружевной. Подруги и сами не знали, что следует из этих их наблюдений, они просто отметили это.
– Так и знала, что придется об этом сказать, – произнесла она затем. – Да, Виталик был рожден от другого мужчины, не от моего нынешнего мужа. Но мой первый брак был законным образом зарегистрирован, потом я овдовела, так что стесняться мне нечего.
– С приплодом Шариков ее взял! – злобно каркнула бабка Софья. – Вот и не мог ей этого забыть никак. Виталика он ненавидел. И шар этот дурацкий, я уверена, придумал только для того, чтобы мальчонку со свету сжить.
И повернувшись к зятю, она злобно воскликнула:
– У-у-у! Гад ты скользкий! Ненавижу тебя! Если с Виталькой что-то случится, никогда тебе этого не прощу. Сгною! Прокляну! Ненавижу!
Старуха была близка к истерике. Но зятю ее выступления были не в новинку. Он выслушал угрозы довольно равнодушно и быстро ответил:
– Я ни в чем не виноват. Меня даже тут не было, когда случилось несчастье.
– Да уж конечно, хитрый ты червяк! Вечно найдешь лазейку, куда спрятаться. И ведь ни налоговая тебя прищучить не может, ни ФСБ. Вечно ты вывернешься, мерзкий гад!
– Мама, помолчи!
– Софья Георгиевна, вы думайте, что говорите!
Теперь банкир выглядел изрядно испуганным. Он явно не хотел, чтобы в поселке узнали, что им давно интересуется налоговая служба вкупе с ФСБ. Но бабка, забывшись в своем горе, невольно вынесла сор из избы. Теперь она замолчала, но было уже поздно.
– Что там с налоговой? – оживился Таракан.
– Все ерунда! – быстро ответил Шариков. – Вопрос уже решен. Были кое-какие неувязки с платежами по вине неопытных девчонок, но все уже исправлено, штрафы заплачены, у налоговой ко мне вопросов больше нет.
– А у ФСБ?
– Это вообще не ко мне! Это все Барсуков что-то там химичил. Выписывал левые кредиты, которые шли совсем не на то, на что должны были идти.
– А на что же они шли?
Голос Таракана не позволял усомниться,
