прошептал Глок, глядя в открывшееся лицо. – Уже начали мертвецы мерещиться.
Он огляделся по сторонам в поисках спасительной бутылки вина. Между тем посетитель встал около его постели.
– Выглядишь хуже некуда, Глок, – усмехнулся он столь знакомым голосом.
– Это сон, просто дурной сон… – пробормотал барон, закрывая глаза.
В реальность его вернули несколько довольно сильных пощечин.
– В твоих снах тебя часто бьют? Кстати, тебе ничего не напоминает эта картина? Вспомни: три или четыре года назад ты уже был в этой комнатушке, только на постели пьяно храпели два других тела.
– Это правда вы, мой принц? – Дрожащими руками Глок вцепился в руку внезапно воскресшего повелителя, боясь, что от его прикосновений наваждение исчезнет.
– Еще пару раз врезать тебе по морде, чтобы ты убедился? – спросил Леклис. – Приведи себя в порядок, капитан, у нас с тобой много работы.
Лицо принца исказила жестокая ухмылка, больше похожая на оскал рассерженного волка.
* * *
– Вы изменились, мой принц, – сказал Глок, опустив взгляд.
Раньше он всегда смотрел мне в глаза, впрочем, в последнее время мало кто был в состоянии выдержать мой прямой взгляд.
– В какую сторону? – спросил я, разглядывая капитана.
За прошедшие несколько часов Глок успел привести себя в полный порядок. Исчез замызганный пьянчужка с трясущимися руками и отсутствующим взглядом. И вернулся тот Глок, что когда-то учил меня правильно держаться за меч и вытаскивал меня из вонючих кабаков Старого города.
– Не знаю, принц. – Он снова настороженно посмотрел на меня. – Вы уже не тот беззаботный юноша, любимчик судьбы, которого я когда-то знал.
– Тот юноша уже несколько раз умер, Глок, – прошептал я, откинув с лица непослушную прядь волос. – Он умирал на том проклятом поле, чуя запах крови, слыша истошные крики и вопли умирающих, видя своих друзей, сваленных в кучу, словно падаль. Он умер, пробитый стрелами на Арене казней, под веселый гомон жаждущей крови толпы. Был затравлен, словно дикий зверь, в Потерянной долине. Он был замучен в пыточных застенках, истек кровью на каждой из трех стен Железного холма. От него осталась только эта пустая оболочка с душой, выжженной ненавистью.
– Нельзя жить одной ненавистью, – покачал головой старый вояка.
– Ты не первый мне это говоришь.
Раздался осторожный стук в дверь. Я поспешно надел на лицо маску и накинул на голову капюшон. Стук повторился, но на этот раз стучали громче и настойчивей.
– Войдите! – громко произнес я, машинально положив руку на эфес Химеры.
Дверь отворилась, в комнату вошел высокий незнакомец, на вид я бы не дал ему и тридцати. Лицо вошедшего, в котором были заметны характерные эльфийские и человеческие черты, было бледным, словно у вампира, но в узких
