это было из старых. Под ногами шуршали опавшие листья, а вертеть головой приходилось еще более интенсивно, чем обычно. Могилы появлялись из тумана и исчезали в нем же. Деревья и кустарники за двадцать лет превратились в почти непролазные заросли, все тропинки покрылись слоем густой травы.
Это, конечно, было лучше, чем проваливаться по щиколотку в кашу из чернозема, но идти все равно приходилось предельно аккуратно.
На секунду Азату показалось, что он видит силуэт монстра где-то впереди, но пару шагов спустя стало ясно, что это всего лишь будка кладбищенского сторожа. Приземистое строение из красного кирпича не выдержало гнета времени: крыша кусками провалилась внутрь, фанерная дверь вросла в землю, окно оказалось разбито веткой.
Тот десяток шагов, что отряд шел мимо сторожки, башкир держал на прицеле дверной проем. Но никто на них не бросился, кладбище оказалось совершенно безжизненным, каким ему и полагалось быть.
Вновь прикинув направление, командир свернул направо. Отряд двигался вдоль ряда заборов и закрытых ворот, казавшегося бесконечным. Бойцы старались слиться с заграждением, чтобы не привлекать лишнего внимания, а перекрестки пересекали бегом, озираясь по сторонам и торопясь вновь прижаться к очередному укрытию, особенно когда что-то мелькало в тумане.
Это напомнило башкиру крыс. Иногда до Войны, когда он под утро шел в ларек за сигаретами или перекусом, то видел, как эти грязно-коричневые грызуны перебегали дорогу, спеша добраться до своих логовищ в подвалах. Наверное, торопились закончить свои звериные дела, которыми занимались по ночам, пока больших и страшных людей не было на улицах.
Как и любой деревенский житель, крыс и мышей Азат ненавидел и побаивался, предпочитая лично расставлять ловушки на них во всех помещениях перехода. Но вот топить пойманных грызунов ему и в голову не приходило, он избавлялся от них другим способом. Топором.
Где-то крыс ели – почему-то их мясо практически не аккумулировало радиацию, но башкир чувствовал приступ тошноты от одной только мысли об этом. Если крысятина и присутствовала в рационе его семьи, то исключительно в виде рубленых котлет. С этим он еще мог смириться.
Но за последнюю неделю ему уже успели объяснить, что крысы на поверхности не представляют никакой опасности. Это в канализациях они волнами прут вперед, сметая все на своем пути. Зато всегда был риск, бродя по развалинам, провалиться в какой-нибудь подвал, где устроили свое логово грызуны. Но это была верная смерть.
Заборы вокруг исчезли, а под ногами снова был разбитый в хлам асфальт. Биюрган остался позади, Калмию и отряд разделяло не больше четырех километров. Единственное, что продолжало напрягать бойцов – это туман, который никак не желал рассеиваться.
С каждым шагом, отделявшим «Булат» от Аллахом проклятого Двуречья, Азат чувствовал уверенность, что все осталось позади. Для полного счастья ему не хватало только возможности стащить с потного лица проклятую резиновую
