Ты должна больше интересоваться политической деятельностью мужа, принимать его парламентских союзников. Твой отец – заместитель руководителя оппозиции и вхож к министрам правительства. Ты должна стать нашими глазами и ушами.
– Да, могу.
– Позже ты получишь и другие задания. Трудные и даже опасные. Ты готова рискнуть жизнью ради борьбы, Тара?
– Ради тебя, Мозес Гама, я готова и на большее. Готова отдать за тебя жизнь, – ответила Тара; увидев, что она говорит убежденно, Мозес довольно кивнул.
– Мы будем видеться, когда появится возможность, – пообещал он. – Когда будет безопасно. – И произнес слова, которым предстояло стать девизом начинающейся кампании: – Mayinbuye! Africa!
И она ответила:
– Mayinbuye! Africa!
Да пребудет Африка вечно!
«Я изменила мужу, – целую неделю после возвращения из Йоханнесбурга думала Тара всякий раз, садясь за стол завтракать. – Я изменила мужу». Ей казалось, что это должно быть заметно всему свету, как клеймо на лбу. Но Шаса встретил ее приветливо, извинился, что послал в аэропорт шофера, а не поехал сам, и спросил, насладилась ли она своим незаконным свиданием с австралопитеком. «Могла бы выбрать и помоложе. То есть я хочу сказать, что парень, которому миллион лет, немного староват». И их отношения продолжались без перемен.
Дети, за исключением Майкла, как будто совсем по ней не скучали. В ее отсутствие домом правила Сантэн – как обычно, железной рукой в бархатной перчатке; дети приветствовали мать дежурными поцелуями и тут же принялись рассказывать, что сделала и что сказала бабуля, и Тара виновато вспомнила, что не привезла им подарков.
Только Майкл изменился. Первые несколько дней он не выпускал мать из вида, ходил за ней хвостом, даже настоял на том, чтобы провести свою драгоценную свободную субботу в ее клинике, в то время как оба его брата вместе с Шасой отправились на «Ньюленд рэгби граунд» смотреть игру команды Западной провинции с гостями – командой «Все черные» из Новой Зеландии.
Общество Майкла смягчило боль первых шагов к закрытию клиники. Тара попросила трех черных сестер поискать другую работу.
– Конечно, вы будете получать зарплату, пока не найдете место, и я помогу вам, чем смогу…
Но все равно пришлось пережить укоризну в их взглядах.
Сейчас, почти месяц спустя, воскресным утром, она сидела за накрытым к завтраку столом на террасе в тени виноградных лоз на решетках, а вокруг суетились слуги в белых ливреях. Шаса вслух читал выдержки из «Санди таймс», но его никто не слушал. Шон и Гаррик ожесточенно спорили о том, кто лучший в мире полузащитник, Изабелла шумно требовала внимания отца, Майкл подробно пересказывал Таре содержание книги, которую читал, а она чувствовала себя чужой, актрисой, играющей роль, к которой совсем не готовилась.
Наконец Шаса скомкал газету и уронил на пол возле кресла, сдавшись на требование Изабеллы: «Посади меня на колени, папа!» (как обычно, игнорируя ритуальные протесты Тары) – и сказал:
– Ладно, вы все, призываю вас к порядку.
