Можно и здесь неплохо устроиться, ежели умеючи… Стоп! Чего это я вдруг решила здесь устраиваться? Какая муха меня укусила?
Вовсе не муха, а комар. Да и комар тут, прямо скажем, ни при чем.
Руки мои работали сноровисто и быстро, расседлывая коня, а голова тем временем медленно осваивалась с уже принятым решением. Непонятно когда, но принятым. Может быть, даже еще до пробуждения – во время синего дня, пока моя человеческая сущность спала мертвым сном в самом глухом углу сознания Карсы.
Я решила не сходить с этого места, пока не разгребу кучу неистолкованных событий у себя в мозгах. Чтобы можно было хоть о чем-то думать, не спотыкаясь об отдельные факты.
Низинка, заполнившись теплым дымом, стала обжитой и уютной. Я устроилась на моховой подушке рядом с вулхом, осторожно положив ладонь ему на загривок. Вулх даже не шелохнулся. Надо полагать, очень устал. И Ветер устал – дальше некуда.
Еще бы! Трудно двигаться вперед, толком не отдыхая – весь красный день, а потом весь синий, а потом снова весь красный… Даже не просто трудно, а почти невозможно. Единственный, кто способен выдержать такой путь, это оборотень. Существо, которое в наших краях называют мадхетом, а иначе – анхайром. Нечеловек, чье тело меняет форму при каждом пересвете, в момент превращения избавляясь от накопленной за день усталости. Как это ежедневно происходит со мной.
Я с новым интересом оглядела своих собратьев по странствиям. Мы уже третий день вместе, а много ли я о них знаю? Вороной конь по кличке Ветер, удивительно выносливый и невероятно послушный. И ручной вулх по кличке… по кличке…
А я вот и не знаю, как зовут вулха! Интере-есно… У ручного зверя, как правило, бывает кличка – а такого необычного, как ручной вулх, просто обязаны как-то звать. Почему колдун не назвал мне его имя? Потому ли, что не знал сам? Ох, не верю. Если уж он про меня знал все до зернышка, то несложная звериная жизнь ему и подавно должна быть известна. Тогда почему?
Я лениво протянула руку и длинной веткой поворошила угли костра. Золотистые искры с треском разлетелись во все стороны. Уже заметно рассвело, и неяркий красноватый свет Четтана заполнил низину. Пляшущие отблески костра потерялись, растворились в свете начала дня. И комары совсем исчезли.
Но злость впилась в меня не хуже комара и помогала сосредоточиться, не давая мыслям свернуть в сторону.
Итак, среди многих странностей моего путешествия первое место занимала его непрерывность. Все то время, пока на небе лучился ослепительной синевой Меар, со мной что-то происходило. Вчерашним синим днем, например, я как-то выбралась из ямы в лесном городе, а затем и из самого города. Тьма! Конечно, Карса – не обычный зверь, но осуществить такое ей в одиночку не под силу. В событиях прошлого синего дня явно чувствовалась направляющая воля человека.
Вообще-то я еще вчера – в смысле, в четтанскую половину вчерашних суток, прошедшим красным днем – пришла к выводу, что иду в Каменный лес не одна.
