этот Пань! А я наверное знаю, что среди наших илинских более или менее видных людей нет такой фамилии!
– Как, – воскликнула в изумлении девушка, – это вы были, мама, та женщина, которая спала там у Лотосовой горы? Ведь та, кто спрашивала вас про Паня, – я самая и есть!
Тут только мать все поняла, поняла и улыбнулась.
– Ну, если так, – сказала она, – то студент Пань, скажу тебе определенно, – здесь!
– А где? – любопытствовала девушка.
Вдова велела служанке привести сына и спросила его. Тот был поражен.
– Как! Ты и есть Юньци? – воскликнул он.
– А ты почем знаешь? – спросила она.
Студент рассказал все, что было, и она наконец узнала, что история с Панем была только шуткой.
Узнав, что Пань и есть студент, она застыдилась, что с ним все время говорит, и побежала сообщить обо всем этом вдове. Та спросила ее, откуда вдруг у нее появилась новая фамилия Ван.
– Да это моя настоящая фамилия и есть, но даоска, меня наставлявшая, полюбив меня, удочерила, и я шла под ее фамилией.
Вдове все это понравилось. Она выбрала счастливый день[98] и устроила им брачную церемонию.
Возвратясь к предыдущему, видим, что дело было вот как.
Юньци вместе с Юньмянь жили возле наставницы своей Ван Даочэн, но когда той пришлось круто, то Юньмянь ушла от нее в Ханькоу. Юньци была балованна, наивна, работать не умела да и к тому же стыдилась вообще выходить по даосским службам. Даочэн это очень не одобряла.
Случилось затем так, что ее дядя Цзин поехал в Хуанган, где встретился с ней. Она лила слезы. Тогда дядя увез ее с собой и заставил ее снять свой даосский наряд.
После этого он хотел сватать ее за видных людей и упорно скрывал поэтому, что она когда-то была монахиней. Тем не менее всем, кто, как говорится, справлялся об ее имени[99], она выражала несогласие. Дядя и его жена не понимали, чего она хочет, и стали относиться к ней весьма недружелюбно, так что когда в тот самый день вдова взяла ее с собой и они могли вручить ей девушку, то почувствовали, словно свалили с себя тяжкое бремя.
По соединении в чаше[100] каждый из новобрачных все время рассказывал, что с ним приключилось. Их то охватывал восторг, то брали слезы.
Молодая оказалась весьма почтительной к старшим и усердно внимательной, так что вдова очень ее полюбила. Однако она только и знала, что играла на лютне и особенно охотно в шахматы; знать не знала, как вести хозяйство и домашние дела. Вдову это сильно огорчало.
Через месяц с небольшим вдова отправила обоих молодых к Цзинам. Они там погостили несколько дней и поехали обратно. Когда они плыли в лодке по Цзяну, вдруг мимо них прошла какая-то другая лодка, в которой сидела даосская монахиня. Подплыли – оказывается: Юньмянь!
Юньмянь единственная из всех была дружна с Юньци, и молодая, обрадовавшись ей, пригласила ее к ним в лодку. Обе делились друг с другом всем «кислым и горьким», случившимся после разлуки.
Здесь означает сватовство.
