свой.
30. И какая польза была для меня, что я, в то время негодный раб злых страстей, сам прочел и понял все книги, относившиеся к так называемым свободным искусствам[231], какие только мог прочесть? Я радовался, читая их, и не понимал, откуда в них то, что было истинного и определенного. Я стоял спиной к свету, а лицом к тому, что было освещено; и лицо мое, повернутое к освещенным предметам, освещено не было. Тебе известно, Господи, что я узнал, без больших затруднений и без людской помощи, в красноречии, диалектике, геометрии, музыке и арифметике; и быстрая сообразительность и острая проницательность – Твои дары, но не Тебе приносил я их в жертву. Они были мне не на пользу, а скорее на гибель, потому что я жадно стремился овладеть доброй долей имущества своего, но «не сохранил для Тебя сил своих», а ушел от Тебя прочь, в дальнюю страну, чтобы расточить все на блудные страсти[232]. Какая польза была мне от хорошего, если я не умел им хорошо пользоваться? А я стал понимать, как трудно даются эти науки даже прилежным и толковым ученикам, когда, пытаясь их разъяснить, увидел, что самого выдающегося среди моих учеников хватало лишь на то, чтобы не так уж медленно усваивать мои объяснения.
31. Какая была мне польза в этом, если я думал, что Ты, Господи, Бог истины, представляешь собой огромное светящееся тело, а я обломок этого тела? Предел извращенности! Но именно таков был я тогда! Я не краснею, Господи, исповедуя пред Тобой милосердие Твое ко мне и призывая Тебя: я ведь не краснел, богохульно проповедуя пред людьми и лая на Тебя.
Какая польза была мне от моего ума, так легко справлявшегося с этими науками, и от такого количества запутаннейших книг, распутанных без помощи учителя, если я безобразно кощунствовал и гнусно заблуждался в науке благочестия? Во вред ли был для малых Твоих ум гораздо более медлительный, если они не уходили от Тебя прочь, безмятежно оперялись в гнезде Церкви Твоей и выращивали крылья любви, питаясь пищей здоровой веры?
Господи, Боже наш, «в тени крыл Твоих обретем мы надежду»: укрой нас и понеси нас. «Ты понесешь, Ты понесешь малых детей и до седин будешь нести их»[233] – ибо сила наша тогда сила, когда это Ты; то лько наша – она бессилие. Наше благо всегда у Тебя, и, отвращаясь от него, мы развращаемся. Припадем к Тебе, Господи, да не упадем: у Тебя во всей целости благо наше – Ты сам: мы не боимся, что нам некуда вернуться, потому что мы рухнули вниз: в отсутствие наше не рухнул дом наш, вечность Твоя.
Книга пятая
I
1. Прими исповедь мою, приносимую в жертву Тебе языком моим[234], который Ты создал и побудил исповедовать имя Твое; выздоровели все кости мои: пусть же они скажут: «Господи! Кто подобен Тебе?»[235] Ничего нового не сообщает Тебе человек, исповедуясь в том, что происходит с ним, ибо не закрыто взору Твоему закрытое сердце, и не отталкивает человеческая жесткость десницу Твою: Ты смягчаешь ее, когда захочешь, милосердуя или отмщая: «и нет никого, кто укрылся бы от жара
Какие это были книги? Прежде всего «Novem disciplinarum libri» Варрона (первая латинская энциклопедия свободных искусств), служившая источником для работ на те же темы в Касициаке, которые Бл. Августин начал вскоре после своего обращения, но не довел до конца. Книга Варрона утеряна, как и другие книги, которые читал Августин. Об объеме тогдашних знаний Бл. Августина можно судить только на основании его же сочинений. Он хорошо был знаком с астрономией и арифметикой. Знатоки первой – их называли «математиками» – включали в себя два класса: настоящих специалистов – астрономов и астрологов, составителей гороскопов. Бл. Августин много занимался книгами последних, но интересовался и настоящей астрономией. Знал он и принципы «арифметики» своего времени, т. е. теорию чисел и ряд числовых операций, которые можно рассматривать как преддверие алгебры. Руководством был тот же Варрон, его «De arithmetica, de principiis numerorum» – учение о числах в духе пифагорейской школы, придававшей числам мистическое значение (напр., 10, символ Вселенной: пифагорейская тетрада (четверица): 1 † 2 † 3 † 4). Читал он, вероятно, и «Introductio arithmetica» Никомаха из Геразы, пифагорейца и последователя Платона конца I в. по Р.Х., которого Апулей перевел по-латыни.
Как блудный сын из евангельской притчи (Лк. 15).
Пс. 62:8; Ис. 46:3–4.
De manu linguae mea: в подлиннике «рукой языка моего» ср.: XI, 13 «рука уст моих»; IX, 2 «возвещать языком тростника».
Пс. 34:10.
