слова, не видя еще, кто их произносит.
Приглушенный баритон, заглатывая букву «р», лениво мямлил:
– В сущности, имеются четыре защитных механизма, маскирующих страх смерти: секс, наркотики, крайний рационализм и агрессия.
– Фрейд, – вставил кто-то небрежно.
– Возможно. И поскольку концепция «каждый человек – мой враг» – главный фокус мышления, убийство ближнего и дальнего не только современно, но и необходимо для сохранения общества…
– Научился креститься обеими руками. Ты бы лучше о бабах, – посоветовал кто-то сиплым голосом.
– Извольте, – согласился баритон. – Тут я видел пожилую фею с развитыми до неприличия, ну прямо как галифе, бедрами. Представьте, отвергла в силу моей расовой неполноценности.
– Ты бы за свои дела попросил звание арийца.
– Я напомнил шефу о своих заслугах, но он в крайне нелюбезных выражениях обещал меня повесить, если я еще хоть раз попробую заикнуться.
– Только правда убивает надежды, – высокопарно заметил баритон. – Оставьте Зубу его заблуждения о себе самом. Пусть живет на благо Германии – нашего великого союзника. Что касается меня, то я никогда не испытывал потребности в высокоморальных поступках и, надеюсь, не испытаю.
– А суд Божий?
– Я рассчитываю, что Всевышний разделяет мою концепцию.
– Ты бы не ножом, а пером зарабатывал. Почему бросил?
– Не бросил, а выгнали. Неосмотрительно осуществил молниеносный способ обогащения. Слишком шумный процесс получился. Возможно, если б отправил в небытие соотечественницу, а не немку, все б и обошлось.
– Сколько тебе дали?
– Смягчили. Я утверждал на суде, что любил старуху бескорыстно. А убийство совершил в состоянии аффекта, вызванного ревностью.
– И долго ты с ней путался?
– Познакомился в цирке, когда выступал в труппе наездников под предводительством Шкуро, а раззнакомился через год-полтора.
– Побатрачил…
– Что ж, постигла судьба Германа из «Пиковой дамы»: ни денег, ни старушки.
Сиплый проговорил задумчиво:
– А все-таки есть в этом какое-то мистическое совпадение… Николая сослали в Тобольск, в нескольких верстах от него село Покровское – родина Гришки Распутина. – Вздохнул: – Эх, Россия!
– Я попрошу! – визгливо вступил тенор. – О государе императоре…
– Брось! – спокойно отпарировал сиплый. – Да не махай кулачишками. Дам по харе так, что потом, как после пластической операции, ни один мужик не узнает бывшего своего барина.
– Узнают! – зловеще пообещал тенор. – Узнают…
– Так тебе немцы и отдадут усадьбу, держи карман шире!
– Господа, – баритон звучал барственно, – вы слишком далеко зашли, вы не имеете права обсуждать планы Германии в отношении
