над падалью, но смотришь с умилением. Общее звучание пыточной напоминало «Lacrimosa», иначе «Слёзную», из «Jah’Ziccur Passion» в постановке Эгеля Паленого, прозванного меж коллегами «Днем Гнева». Помнится, на премьере, в финале «Страстей», когда Нюргедский хребет лопался багровыми пузырями, скалы тонули в слюне живого вулкана Томаринду, а Пять Армий сливались на поле брани в сумрачной, неустойчивой гармонии… Проклятье, трудно вспоминать без рыданий! Эгель тогда не выдержал: отшвырнул дирижерский посох, по нисходящей хроматической фразе кинулся в заклятый костер, вспыхнул вдохновением, полторы минуты держал сумасшедшее ми-диез и с мощью исполина духа подвел черту под собственным гением.
Но сегодня речь шла не об экспрессии мистерий, а скорее о камерном ариозо.
Потянувшись эфирным телом, я проник в пытуемого. Минуту-другую вслушивался в речитатив терзаний, ловя ритм. Боль – великое искусство; плох тот неуч, кто умеет причинять, неспособный испытывать в полной мере. Уловив тональность, для пробы издал мерный вздох в терцию с отдаленным собачьим воем. Вполне. Изящно и со вкусом. Распространив эманацию дальше, изменил движение кисти у палача: широкие, вольные мазки, и бич наконец пошел с правильной оттяжкой. Нервные узлы пытуемого охотно откликнулись, давая понять: мы на верном пути.
Теперь: да будет свет!
Колыхнулись язычки пламени на жаровне, нежно лизнув клещи. Мерным basso continuo откликнулся огонь в очаге. Тени пришли в движение. Тихий, суровый хоровод.
– Итак, мерзавец! Где прячутся твои сообщники?!
Реплика из угла испортила все очарование ситуации. Деловитый вопрос ремесленника, бесчувственного к экстазу паузы.
– Зря, – разочарованно сказал я, оставив пытуемого и возникая напротив. – Вам не хватило такта. Или даже двух тактов. Вступать лучше с запозданием, это держит сцену в напряжении.
К чести короля, он не испугался. Палач, взвыв, кинулся вон из застенка, но палачи – ужасные трусы. Никогда не беритесь пытать палача, если хотите получить удовольствие. Зато короли… о-о-о!.. ладно, сейчас не время для воспоминаний.
Перехватив палача в коридоре, я сломал ему руку и долго любовался матово-белым обломком кости. Потом вернулся обратно.
– Ты демон? Ты пришел за моей душой?
Похоже, деловитость была у Его Величества в крови.
– В определенном смысле. Что ты думаешь о мировом господстве?
– Звучит заманчиво. А что потребуется от меня, кроме души?
– Для начала сущая безделица. Зальем землю кровью, а там посмотрим. Ты даже представить не можешь, как важно для художника сперва загрунтовать холст.
Он задумался. Тени кружились вокруг первого рекрута Зла. Трогательный момент. И все-таки его деловитость… Я предпочитаю чистое искусство, но выбирать не приходилось.
– Давай поторгуемся. Я насчет души. Согласись, товар редкий, дорогой…
– Оставь
