месье… он был-то всего минут десять-пятнадцать… я смотрела телевизор…
Сыщик перебил её.
– Говоришь, хромает на правую ногу?!
– Да, месье, кажется, на правую.
– Кажется или точно?!
– Да, да, точно на правую.
– Цвет волос?!
– Я не знаю, ей богу, не знаю, – залепетала кассирша. – Он не снимал шляпу.
– Номер машины?!
– Он пришёл пешком… я говорю правду… ей богу, правду… я не знаю, – острие ножа больно впилось в кожу, из глаз женщины брызнули слёзы и покатились по щекам. – Пощадите… у меня четверо детей!
– Ничего не знаешь, дура! – Мужчина дёрнул кассиршу за волосы так, будто хотел вырвать клок вместе с корнями. – Смотри, сука, – лезвие ножа блеснуло перед носом кассирши, – если скажешь кому-нибудь, о чем я тебя спрашивал, всех твоих выродков утоплю, как котят!
– Нет… нет… я никому не скажу… ей богу… клянусь! – женщина заплакала.
10. Семён Семёныч
Механический крокодил, преодолев с надрывным воем очередной подъём, яростно затрясся и, плюнув напоследок облаком чёрного дыма, затих на вершине холма у большого строения на деревянных столбах с островерхой крышей из пальмовых листьев. Наверх вела приставная бамбуковая лестница, пространство под ней была закрыто тростниковой ширмой.
Агубар, знаками показав выходить из машины, тут же заставил чужеземцев поднять руки и ощупал карманы. У капитана он вежливо изъял пакет с бутылкой водки, банкой селёдки и судовым вымпелом, а также висевшую на плече сумку с биноклем. Жестами потребовал снять с пояса рацию, но капитан, яростно замотал головой и сделал шаг по направлению к машине, давая понять, что средство связи он не отдаст ни за что. Туземный генерал настаивать не стал.
За тростниковой перегородкой послышались возня и недовольное ворчание. Гости переглянулись. Капитан недоуменно пожал плечами. Агубар отодвинул ширму: в ржавой железной клетке металась обезьяна необычной серебристой масти. На шее у неё болталось ожерелье из ракушек.
Увидев гостей, пленница выхватила откуда-то пудреницу, помаду и, поглядывая в круглое зеркальце, стала красить пухлые губы, затем припудрила мордашку, и, закончив макияж, забросила пудреницу в угол, а тюбиком помады стала показывать на капитанскую фуражку. Просительно повизгивая, она хлопала себя ладошкой по макушке и протягивала лапу сквозь решётку.
Капитан недовольно крякнул, поправил форменный головной убор и отрицательно покачал головой.
– Зарипа, – представил попрошайку Агубар.
Услышав знакомый ей хриплый голос, обезьяна обернулась и с размаху запустила в генерала тюбиком губной помады. Помада задела решётку и, изменив направление, упала в густую траву. Совершив акт неуважения к высокому генеральскому званию, кокетка утратила интерес к капитанской фуражке, схватилась за щёку, словно у неё болел зуб, и опять, причитая и жалуясь, стала метаться по клетке.
На
