их ножках и отчасти покрывалах разбегались, разлетались и мельтешили крошечные частички, крупинки и кляксы всех оттенков радуги.
Впустивший их мужчина развернулся к столу и продолжил своё занятие. Периодически он чуть-чуть касался кисточкой какой-нибудь краски и наносил её на ватман, лежащий перед вазой с грушами и сливами. Из зелёно-красных плодов торчал разбитый мобильный телефон, за вазой стояла бутылка с газировкой без этикетки.
–Интересный натюрморт, – Дмитрий указал на треснувший дисплей телефона, – а это, наверное, главная идея произведения?
–Да, связь времён, старое и новое, естественное и рукотворное, сладкая груша и бесполезная техника. Прекрасное и отторгаемое природой, – художник взглянул на старшего опера, – А Вы, я вижу, разбираетесь в живописи.
–Не так, чтобы очень, – Овсов слегка смутился, в искусстве он не разбирался вовсе, зачастую полностью полагаясь на мнение Алины. Он указал на листы ватмана возле кроватей, – вот такое я вообще не воспринимаю.
–Ну, что Вы, – художник снисходительно улыбнулся, – это всего лишь проба цвета. Подбираем различные варианты и сравниваем их. Здесь мы не рисуем. Только на свежем воздухе, вдали от городской суеты.
–А Ваш коллега?
–Он пытается уловить настроение дня. Когда солнце прячется за облаками, всё выглядит абсолютно по-другому. Вот он и впитывает в себя некую энергию, чтобы потом выплеснуть её на холст.
Накопитель энергии, слышавший весь разговор, помахал с балкона сотрудникам органов рукой и указал на приближающуюся тучу.
–А по какому вопросу, позвольте полюбопытствовать, Вы нас посетили?
–В соседнем номере произошло убийство.
–О, да, да, мы слышали шум в коридоре, выглядывали. Там стояли милиционеры. Правда, об убийстве нам никто не сказал.
–Можно ваши паспорта?
–Да, конечно, – представитель творческой интеллигенции несколько растерянно оглянулся и почесал лоб, – а где он?
–Может в верхней одежде?
–Да, конечно, – возглас радости сменился скрипом открываемой дверцы и шуршанием одежды, – вот же он.
Овсов открыл паспорт и сверил фотографию. Длинные волосы, бородка и усики в точности совпадали с реальностью. Второй художник оказался ещё более волосатым, а заодно и лохматым. Правда, паспорт утверждал, что его шевелюра всё-таки была когда-то знакома с расчёской.
–Что-нибудь слышали ночью? Скрип, скрежет, шорохи, может, крики?
–Кричат нам только музы. Остальные шумы истинным творцам не интересны.
–Где ещё двое проживающих? – Овсов знал об этом от дежурной по этажу, стоящей в коридоре.
–Ушли краски покупать. Должны скоро подойти.
–Можно их паспорта?
После недолгого обшаривания пиджаков и курток на свет появились ещё два документа с такими же длинноволосыми мастерами изобразительных шедевров. Овсов и Бруталов
