и бесповоротного решения принадлежать и быть навсегда только я для тебя, а ты для меня. Это решение мы должны подкреплять всякий раз, как только возникает возможность изменить друг другу, максимальным напряжением всех усилий воли не поддаваться никаким даже небесным, сказочным искусителям. В этом, по моему, вся тайна столь редкой в наше время преданности до конца супругов. Как только мы окажемся безвольными, тотчас попадем на удочку греха. Я говорю «Супругов» вполне уместно, так как я, однажды полюбив тебя, дал себе слово жениться и быть верным тебе, Люся, мужем. Об этом я писал тебе сразу, только иными словами. Тогда еще в Чебаркуле ты мне ответила, что вопросы любви и брака ты не желаешь решать через письма и намекнула, что это дело вообще преждевременно! При встречах я не навязывал этой темы. Так мы и расстались, полузнакомыми. Теперь, в далеке мне не хочется заниматься банальной перепиской с тобой или с другими девушками. Хочу писать, кроме родных, лишь тебе одной, и только как своей, нареченной, будущей жене. Больше говорить мне нечего. Если ты, Люся, готова к этому, то прости мой ошибочный шаг, который я сделал, возвратив твоё предыдущее письмо тебе обратно. Из сегодняшнего твоего письма ясно, что то было не первое письмо за четыре месяца от тебя. А отсюда и весь мой грех, что я принял его за первое. Несказанно жаль, что не дошло твоё письмо с фотокарточкой. Его, видимо, задержала какая-либо задрыга, проверяющая письма в почтовой сети. Но как я благодарен тебе за сегодняшнее письмо и миниатюрное фото! От всей души, от всегда сердца! Высылаю свою, хотя и грязноватую карточку. Давно мой долг подарить тебе приличное фото. Но что поделаешь, если так раскладываются условия, и до сих пор не могу этого сделать. Как-то удалось на пятиминутке проездом сделать вот такую, которую и высылаю. В дороге, измученный, не спал трое суток и получился таким. На мне мундир хорунжего. Свой в это время был в стирке. Поручик носит две звездочки без просвета на погоне.
Люся, с 10 июня нахожусь в боях. За это время форсировали Западный Буг, прошли большой путь и гоним немцев прочь на запад. Население Польши с удивлением и радостью, гостеприимно встречает свою польскую армию. Живем отлично, дай Бог и дальше так. К зиме, полагаю, в основном войну закончим, если союзники нанесут настоящие удары со своей стороны.
Люся, Маша тебе не ответила не потому, что она посчитала твоё письмо дерзким или непрошенным. Она не такой человек, ты её еще узнаешь. Она, видимо, твоё письмо не получила. Во всяком случае, я расспрошу у ней об этом и сообщу точно, как было. Она теперь крайне горемыка, так как мужа перевели в Киев, в Управление Львовских Железных дорог, и писем ещё нет от Миши (его имя), а она впервые замужней рассталась с ним.
На этом кончаю. Жду хороших писем и прощения за мой проступок. Что слышно о Ярчуке? Я писал его родным, но ответа нет. Как твои родные, как Лида с мамой живут? Поклон мой им всем низкий.
Пиши, целую горячо. Стива
Письмо от 5 августа 1944 года
5 августа
