«черлидеры» Запада на самом деле сравнивали несопоставимые вещи. Померанц обращает внимание на то, что Китай столь же велик и разнообразен, как Европейский континент в целом. К тому же если мы выделим Англию, которая во времена Смита была самым развитым регионом Европы, и сравним ее со средним уровнем развития всего Китая, то нам не следует слишком удивляться, что показатели Англии при этом окажутся выше. Точно так же, если мы перевернем ситуацию и сравним дельту Янцзы (самая развитая часть Китая в 1770-х годах) со средним уровнем развития всей Европы, то показатели дельты Янцзы окажутся выше. Померанц утверждает, что у Англии и дельты Янцзы в XVIII веке было больше общего друг с другом (начинающаяся индустриализация, бурно растущие рынки, сложное разделение труда), нежели у Англии с менее развитыми частями Европы или у дельты Янцзы с менее развитыми частями Китая. Все это побуждает его сделать вывод, что сторонники теорий «давней предопределенности» перевернули все с ног на голову, поскольку они обдумывали данный вопрос отнюдь не тщательно. Если Англия и дельта Янцзы были в XVIII веке столь похожи, замечает Померанц, то объяснение ведущей роли Запада следует искать после этого времени, а не до него.
Из этого ясно следует один вывод: если мы хотим знать, почему Запад властвует, то вначале нам необходимо знать, что такое «Запад». Но как только мы задаем этот вопрос, возникает путаница. Большинство из нас имеет инстинктивное понятие о том, что именно образует «Запад». Для одних людей это демократия и свобода, для других – христианство, для третьих – светский рационализм. Фактически историк Норман Дэвис отыскал не менее двенадцати вариантов определений Запада академическими учеными. Их объединяет то, что он именует их «эластичной географией»[48]. Каждое определение Запада придает ему различные очертания, что порождает именно тот род путаницы, на который жаловался Померанц. По словам Дэвиса, Запад «может быть определен почти любым образом, который авторы данного определения считают подходящим». Это значит, что при внимательном рассмотрении «западная цивилизация, в сущности, является амальгамой из интеллектуальных построений, предназначенных служить интересам их авторов».
Если Дэвис прав, то постановка вопроса о том, почему Запад властвует, означает не более чем следующее: произвольно выбираются некоторые ценности, дабы определить Запад, затем заявляется, что некий набор стран служит эталоном этих ценностей, и затем этот набор сравнивается со столь же произвольным набором «незападных» стран, в результате чего можно прийти к любым «служащим самим себе» выводам, которые нам по душе. Любой, кто не согласен с нашими выводами, может попросту избрать другую ценность, служащую примером «западности», другой набор стран, являющихся эталоном этой ценности, и другую группу стран для сравнения и прийти – естественно – к другому, но столь же «служащему самому себе» выводу.
Однако это бессмысленно, и поэтому я хочу выбрать иной подход. Вместо того чтобы начать с конца данного процесса
Davies, 1994, p. 25.
