фольклору. Ему частенько снился повторяющийся в деталях кошмар, навеянный мерзким фильмом «Уродцы»: во сне он полз, утопая в жирной грязи, а за спиной похрюкивали карлики. Догоняли и… В этот момент он всегда пробуждался.
Музыкальный автомат исполнял кантри. Беляк задался вопросом, есть ли в фонотеке «Гномы-каннибалы» «Агаты Кристи» или «Гномики» Павла Кашина. Он достаточно долго проторчал у входа, чтобы обратить на себя внимание. «Ланнистер» оторвался от посуды, и Папа Смурф, ужинающий со Смурфеттой, покосился через плечо.
У Беляка вспотели подмышки. Рубашка приклеилась к позвоночнику. Но силой воли он замаскировал истинные эмоции и продефилировал к свободному столу. Сел под фотографией Зельды Рубинштейн. Колени задрались до самой груди. Гулливеру в Лилипутии приходилось сложнее.
Беляк поерзал, но, когда появилась она, мысли о дискомфорте как ветром сдуло. О, она была чудесной – и в смелых мечтах он не рисовал такую. Вьющиеся светлые локоны, голубые глаза с поволокой, пышная грудь… Ее руки были короткими, а голова непропорционально большой, как у всех людей с нарушением формирования скелета. Взрослая голова и взрослые сиськи на детском теле.
Беляк постарался усмирить пульс. Глубоко вздохнул.
– Добрый вечер. – Девушка положила на стол меню, приготовила карандаш и блокнот. – Сделаете заказ сейчас или мне подойти позже?
– Пиво, пожалуйста, – сипло сказал Беляк. – Темное пиво.
Она улыбнулась – словно морской бриз обдал клиента – и отчалила. Беляк наблюдал, как хрустит арахисом дама в красном – женская версия Майкла Дж. Андерсона из «Твин Пикса». Гномиха заметила, нахмурилась. Он потупился, вспомнив вдруг, как сестра застала его за мастурбацией и наябедничала родителям. И спустя четверть века Беляк вздрогнул.
– Ваше пиво. – От официантки пахло корицей. – Что-то еще?
– Эм… нет. Эм… До скольких вы работаете?
Девушка шевельнула тонкой бровью.
– До скольких работает бар? – уточнил Беляк.
– До десяти.
– А музей? Он открыт?
– Я спрошу хозяина.
«Я ей не понравился, – понял Беляк, залпом осушив половину бокала. – Нам не нравятся те, кто на нас не похож».
Потомки нибелунгов уминали ужин, звякали вилками. Беляк вспомнил, как первый раз увидел калика – бородатого «ребенка». Мама сказала, что это злой колдун, и он утащит Беляка, и превратит в такого же дварфа.
– Вы интересовались музеем?
Где Беляк мог видеть подошедшего господина? В «Dungeons & Dragons»? На полотнах Веласкеса? В порнофильме про Белоснежку? Он осклабился внутренне, но вслух вежливо сказал:
– Я много о нем слышал. Что это единственный в мире музей лилипутов.
Он прекрасно знал, чем карлики отличаются от лилипутов, но решил поддеть Маленького Мука.
– Музей
