застежку кобуры, чтобы в случае чего мгновенно сразить парня точным выстрелом. Охранник был уверен, что произойдет именно то, что заставит его воспользоваться оружием, и даже прокрутил в голове свои возможные движения и слова. Он был готов к любому развитию действий.
Совершенно в противоположных чувствах находился Мерфи. Сейчас он был не так уверен в том, что хочет увидеть отца. Или вернее человека, который его воспитал. Парень не знал, как назвать его при встрече. Папа или же мистер Спрейберри.
Через микрофон донесся железный лязг, и Мерфи увидел, как в помещение за стеклом в сопровождении двух крепких охранников вошел слегка сгорбившийся худощавый старик в оранжевой форме заключенного. Сильнейшее желание вскочить и выбежать из этого здания схватило Мерфи прямо за горло, от чего в легких стало резко не хватать кислорода. Парень с силой сжал руками сиденье стула и зажмурил глаза. Он слышал шуршащие звуки из микрофона, доносившиеся с той стороны. Это действовало словно нож, которым водили по спине, разрезая кожу.
Мерфи шумно вздохнул, пытаясь успокоиться и совершенно не обращая внимания на напрягшегося позади охранника.
– Мерфи?.. – сознание уловило едва слышимый вопрос такого знакомого, но одновременно чужого голоса. – Сынок…
Спрейберри медленно разомкнул веки и посмотрел на человека за толстым пуленепробиваемым стеклом. Седые редкие волосы, маленькие потухшие глаза, морщинистый низкий лоб и такая счастливая детская улыбка, оголившая пожелтевшие зубы. Он не выглядел на свои пятьдесят три года, скорее на семьдесят, а то и на восемьдесят. Все его тело покрылось мелкой дрожью, а глаза наполнились слезами.
– Пап… Привет.
Старик качнулся и закивал головой, смахивая кривыми пальцами слезы.
– Какой же ты стал взрослый… – дрожащим голосом пробормотал старик, – прости меня, сынок, я очень виноват перед тобой…
– Не извиняйся, пап. Тут нет твоей вины, и я на тебя не сержусь.
– Все равно…
– Нет, я люблю тебя. В тот раз я просто разозлился. Это ты меня прости.
Они оба замолчали, рассматривая друг друга.
Мерфи распирало непреодолимое желание обнять отца и расплакаться на его покатом плече, но стекло не давало ни малейшей возможности это сделать.
Все это время парень ужасно винил себя за то, что тогда сбежал из дома, но теперь понял, что это было единственно верное решение. Благодаря подростковой вспыльчивости Мерфи сейчас жив и радует хоть и приемного, но отца своим присутствием. А главное: он сможет отомстить за то, что произошло девять лет назад…
– Пап, как ты?
– Не волнуйся обо мне, Мерфи, я в порядке. Я каждый день вспоминаю нашу семью, и мне становится хорошо, – старик нетерпеливо полез в нагрудный карман рубашки и извлек оттуда маленькую помятую фотокарточку, – помнишь тот день? – мистер Спрейберри приложил бумажку к стеклу.
– Это двадцать пятое августа, начало учебного года, когда Энни пошла
