ему было где-то 40–41, и был он тогда еще относительно неизвестен, только в конце 1960-х гг. были изданы его психоаналитические работы, и его имя стало знакомо исследователям. «Рикрофт был просто Рикрофт. Вежливый, интеллигентный человек, у которого, как мне казалось, не было никакого определенного взгляда на то, каким должен быть анализ»[116], – говорил Лэйнг. Обычно он просто ложился на кушетку и начинал говорить: о том, что ему приснилось прошлой ночью, о чем он думал в течение дня и пр.
Рикрофт называл случай Лэйнга особым. Он демонстрировал сильное сопротивление, и невозможно было понять, принес ли этот анализ хоть какую-нибудь пользу, однако этот анализ был необходимым элементом психоаналитического обучения. Лэйнгу не очень импонировало излишне терпимое отношение его аналитика к медицинскому и аналитическому догматизму: он прекрасно понимал ситуацию, но не осмеливался, да и не хотел открыто выступать против. Рикрофт же говорил о депрессивных элементах личности его анализанта, о «необыкновенно эффективной шизоидной защите от демонстрации признаков депрессии». В любом случае, как выражается его сын Адриан, «час в день Ронни мог выдохнуть и расслабиться»[117].
Это время к тому же было для Лэйнга омрачено личной катастрофой. В январе 1959 г. трагически погиб его лучший друг Дуглас Хатчинсон. Он сорвался с высоты в три тысячи футов во время восхождения на Бен-Мор в Северной Шотландии. Хотя официальной версией был несчастный случай, не исключалась вероятность суицида. Они дружили со студенческой скамьи, вместе проводили свободное время и занимались альпинизмом. Впоследствии Лэйнг убедил Дугласа изучать психиатрию, и тот присоединился к нему в Тавистоке. Он переживал не лучшие времена и находился в глубокой депрессии. Рождество и новогодние каникулы 1959 г. они провели вместе в Глазго. И именно тогда Дуглас сказал Лэйнгу, что это их последняя альпинистская экспедиция. 3 января 1959 г. он сорвался с горного хребта. Ему был 31 год.
Лэйнг сообщал эту трагическую новость жене Дугласа, которая тогда ждала их первенца. Утром после происшествия он был неспособен к сеансу анализа и заливался слезами. Он рыдал, не скрывая своего горя, и на панихиде. Он настолько не мог сдерживать себя, что присутствовавший там психоаналитик Том Фриман назвал такое поведение неподобающим и посоветовал ему сохранять мужество перед лицом этой трагедии. «Со смертью Дугласа я лишился родного брата», – говорил Лэйнг. Но нужно было продолжать жить.
Во время обучения психоанализу Лэйнг не отказывался и от своих «непсихоаналитических» поисков. Фактически тогда свою задачу Лэйнг видел во внедрении в психологию, психоанализ и психиатрию феноменологии и экзистенциальной философии. Он считал, что работает на пересечении психоанализа и экзистенциализма. В Европе уже были признанные классики этого междисциплинарного пространства: Бинсвангер, Минковски, Босс. Но в Тавистокской клинике господствовал чистый психоанализ, поэтому то,
Ibid. P. 150.
