Онтологически защищенный человек ощущает тесную связь со своим телом, осознает себя субстанциональным, биологически жизнеспособным и реальным, чувствует, что родился с рождением своего тела и умрет с его смертью. Онтологически неуверенный человек не чувствует себя связанным со своим телом, он отстранен от тела, не воплощен. Тело ощущается не как ядро индивидуального бытия, а как один из внешних объектов. По причине того, что человек отделен от тела, он отделяется и от всего своего бытия, становится его сторонним наблюдателем.
Так как человек не ощущает себя хозяином своего тела и внутреннего мира, в его я ничего не остается, все становится по отношению к нему внешним, я делается «невидимой трансцендентной сущностью», пустотой, вакуумом: «Все находится вовне, снаружи; здесь, внутри, нет ничего»[141]. По мнению Лэйнга, в самом начале такого процесса опустошения образуется оболочка, которая окружает я и несет защитную функцию, но затем эта оболочка ведет я к гибели.
Переживание онтологической ненадежности и разрушения я поразительно напоминает состояние Антуана Рокантена, героя романа Ж.-П. Сартра «Тошнота»:
Я говорю «я» – но это понятие утратило для меня смысл. Я настолько предан забвению, что мне трудно почувствовать самого себя. <…> Никого. Антуан Рокантен не существует. Ни-для-кого. Забавно. А что такое вообще Антуан Рокантен? Нечто абстрактное. Тусклое воспоминание обо мне мерцает в моем сознании. Антуан Рокантен… И вдруг «я» начинает тускнеть, все больше и больше – кончено: оно угасло совсем[142].
Отделенность и отстраненность от внешнего мира онтологически неуверенного и невоплощенного человека приводят к тому, что он начинает конструировать внутри себя микрокосм, в котором стремится стать полным хозяином. В этом мире нет реальных людей и отношений, есть лишь фантомы, заменитель внешнего мира. Если я не связано с телом, а действия не ощущаются как выражение собственного я, последнее превращается в ложное я, ядром которого и становится невоплощенное я. Точнее, я расщепляется на истинное я и ложное я. По мнению Дж. Миллса, «в разделенном я не существует единственного ложного я, но только частично развитые фрагменты, которые могли бы составить индивидуальность»[143]. Ни один из фрагментов не развит настолько, чтобы обладать собственной «всесторонней личностью».
Раскол между собственной внутренней фантазией и реальным внешним миром основан на расщеплении на истинное и ложное я. При этом расщеплении как ложное, так и истинное я становятся отчужденными: маска не связана с внутренней сущностью, а фантазия не укоренена во внешнем мире. Целью человека становится стремление «стать чистым субъектом без какой-либо объективной экзистенции»[144]. Лэйнг называет это состояние состоянием хаотичного небытия. Небытие хаотично, потому что я не может быть совершенно разрушенным. Оно, несомненно, продолжает существовать, поэтому
Там же. С. 78.
