рядом стола. Сегодня у него болела нога, несомненно, результат его упражнений в бальном зале миссис Каммингс накануне вечером. Да и вообще он отвратительно себя чувствовал. В рабочем кабинете мистера Чёрчвада царила тишина, слышались лишь шелест бумаг, приглушенный шум улицы, да раздавалось тиканье часов.
Алекс не собирался видеться с леди Джоанной Уэр до своего отъезда из Лондона, и тот факт, что он будет вынужден сделать это, – если, конечно, она соизволит прибыть, – сильно раздражал его. Он убеждал себя, что дело не в том, что леди Джоанна вчера вечером отвергла его публично и унизительно, как и обещала. Она ведь честно предупредила его об этом заранее, но он недооценил ее и был за это наказан. Но не это волновало его. То, что его так тревожило, было связано с последними словами Дэвида Уэра.
Раньше Алекс никогда не сомневался в честности своего умершего друга, и ему не давало покоя то, что сейчас он подвергает это сомнению. Бледное лицо Джоанны Уэр стояло у него перед глазами, и выражение этого лица заставило его почти физически ощутить боль, как от удара в живот. «Вы считаете, что именно я была во всем виновата… Жаль, что вы этому верите», – вспомнил он ее слова.
В тот момент он почувствовал, как ей больно. Он не хотел поддаваться чувству жалости к ней, но ничего не мог с собой поделать.
Легко обожествлять человека после его смерти, особенно такого, как Дэвид Уэр, подумал Алекс. Джоанна, должно быть, была прекрасным дополнением его славы. Но затем, видно, что-то случилось, что-то у них пошло не так. «Вы считаете, что именно я была не права…»
Да, где-то глубоко в душе Алексу было жаль Джоанну Уэр. Но вместе с тем сомнения на ее счет не исчезли полностью. Алекс помнил, как, умирая, Уэр назвал свою жену лживой стервой, манипулирующей людьми, и произнес он эти жестокие слова с горечью в голосе. Должна же была на то быть причина…
Алекс с раздражением отмел эти мысли. Ему было не совсем понятно, почему он столько времени тратит на размышления по поводу Джоанны Уэр. Он сердился на себя за то, что его притягивает к ней какая-то странная сила, полностью противоречащая желаниям их обоих. Но он никак не мог избавиться от этого чувства. Оно нарастало. Становилось просто невыносимым. Ему было неприятно влезать в личные дела Дэвида Уэра. Когда он привез письмо своего умершего друга адвокатам, он посчитал, что это все, что от него требовалось, тем не менее он сейчас здесь и против своей воли оказался вовлечен в дела Уэра. Алексу очень хотелось поскорее уйти отсюда.
За дверью послышался шум, и клерк с театральной напыщенностью распахнул ее. Леди Джоанна Уэр вошла в комнату. Алекс поднялся ей навстречу. Мистер Чёрчвад тоже встал, чтобы поприветствовать ее, но сделал это настолько поспешно, что опрокинул со стола стопку бумаг.
– Миледи!
Чёрчвад на секунду замер, и по его лицу Алекс понял, что тот почувствовал в тот момент. Появление Джоанны сопровождалось чем-то ярким и удивительно жизненным. Алекс был крайне удивлен, можно даже сказать, ослеплен,
