на следующий день она входила в приёмный покой, словно в терминал аэропорта. Катила большой чемодан с вещами.
Оформление состоялось довольно быстро и легко – в кабинете была знакомая Ольге врачиха, которая в свою очередь узнала Ольгу и даже приветливо улыбнулась:
– Снова к нам, милочка?
– Да, нужно перезагрузиться.
– Хорошо. Очень хорошо…
– Мне к Вениамину Марковичу. Во второе отделение.
– Я в курсе. Всё будет хорошо, не волнуйтесь.
Но, когда уже бумаги были написаны и подписаны, врач сказала:
– Вещи оставьте провожающим, а они потом отнесут медсёстрам. С собой вам вносить нельзя.
– Да? – Ольга удивлённо подняла брови. – Раньше можно было.
– Раньше – можно. А теперь, к сожалению…
– А меня никто не провожает.
Врач посмотрела на Ольгу с подозрением. И менее приветливым тоном посоветовала:
– Можете вон Александру Григорьевичу оставить. – Кивнула на стоящего у двери санитара.
Санитар был высокий, крепкий, с лицом боксёра.
– А… – Ольга перешла на шёпот, – а это надёжно? У меня там ценное…
Врач хмыкнула, а санитар многозначительно кашлянул.
Делать было нечего – дошли до нужного корпуса, Ольга катнула санитару чемодан. Санитар катнул обратно:
– А халат, тапки? Их с собой надо взять.
Пришлось открыть чемодан, рыться в нём на глазах постороннего.
– И шубу тоже давайте, – сказал санитар, когда она закончила.
– Зачем шубу?
– Вдруг сбежите.
– Но я ведь не на острое, я сама, по направлению.
Санитар стал сердиться.
– Я, что ли, порядки устанавливаю? Так положено. Вещи и верхнюю одежду провожающим, а они – дальше.
Ольга сняла шубу, отдала её, мягкую, душистую, чужому мужику в сероватом халате. А потом полчаса, пока оформляли теперь уже в отделении, пока переодевалась, заселялась в палату, дрожала, что там с вещами.
Медсёстры были молодые, незнакомые. И борзые до предела. Вопросы задавали рыкающе, не просили, а приказывали… Ольга, конечно, никогда не бывала в тюрьмах, но, судя по фильмам, именно так ведут себя надзирательницы. Она растерялась, как-то быстро сдалась, и руки сами собой потянулись за спину, словно у зэчки.
Ввели в палату, где уже обитали четыре женщины: две – примерно возраста Ольги, в районе тридцати пяти, одна – лет слегка за двадцать, а четвёртая – пожилая.
Встретили её затравленными взглядами. Лица голые, ненакрашенные… Не поздоровались, даже не кивнули.
– Добрый день! – сказала Ольга и улыбнулась.
– Добрый? – вопросительно отозвалась одна из её ровесниц; остальные промолчали.
Раньше было иначе. Каждая
