тут же понял, что, кажется, сморозил очередную глупость.
– Во-о-он оно что, – непонятно глядя на него, протянул Рэд. – Курим, значит. Прямо в колыбели начинаем, или как?
– Я… не знаю, – смешался Кирилл. – Просто… Нам так говорили.
– Ну да. Даже знаю, кто говорил! А еще что мы делаем? Торчим-бухаем, девок портим? Как Дикие, да? И у нас поэтому кожа как у негров, и волосы белые – так?
– Нет! – выкрикнул Кирилл. Ему очень хотелось заступиться за Любовь Леонидовну. И было страшно неловко оттого, что про пьянство и сравнение с Дикими Рэд угадал. – Любовь Леонидовна объясняла, что это от солнца.
– Надо же. А могла бы сказать, что все от «нездоровых привычек», – адапт очень натурально передразнил воспитательницу. – Вы б и на это повелись. – Заступничество Кирилла Рэда не проняло. – Вот же дура старая.
– Замолчи! – Кирилл очень постарался, чтобы голос прозвучал твердо. – Не смей так говорить о Любови Леонидовне. Может быть, она не во всем права, но это – не повод оскорблять пожилую женщину. Тем более, в моем присутствии.
– Да ладно? – Рэд прищурился. Плавным рывком – только адапты так умели, пластично, но очень быстро – перетек из лежачей позы в сидячую. – В присутствии? И что ж ты мне сделаешь, интересно? По хлебалу зарядишь?
– Перестань. Я уже говорил, что не умею драться. Кроме того, мы оба знаем, что ты не причинишь мне вреда.
На это Рэд не ответил. Молча улегся на спину. В пальцах у него зашевелился невесть откуда взявшийся веер сюрекенов, адапты любили их крутить.
Веер то сдвигался, то раздвигался, словно машущая крыльями птица. Учитывая, что края «звездочек» были острее бритвы – Кирилл покосился на залитый медицинским клеем палец – это занятие требовало необыкновенной ловкости. Зрелище завораживало. Кирилл следил за сюрекенами, словно заколдованный.
– А чего ж тогда шарахаешься, как от чумного? – Веер в адаптских пальцах замер. – Если вреда не причиню?
– Это… от неожиданности.
Рэдрик хмыкнул. Веер снова пришел в движение.
– Подожди, – заторопился Кирилл. Сейчас очень важно было все объяснить. – Я вовсе тебя не боюсь! Просто не привык пока. Тебе ведь случалось у нас бывать, ты сам видел, что в Бункере – совсем другая жизнь! У нас за эти пятнадцать лет как будто разные культуры сложились, понимаешь? У вас – военизированная, походно-полевая, а у нас – типичный академический рассадник. – Это было любимое выражение Сергея Евгеньевича. – У нас никто никого не окрикивает, не одергивает, не командует. Все – взрослые, умные люди, и все отлично знают свое дело…
– А мы не знаем, да? – набычился Рэд. – Вы – умные, а мы говно бессмысленное – так, что ли?
– Да я не о том! Ну почему ты сразу в бутылку лезешь? Я про себя говорю. Пытаюсь тебе объяснить, что к окрикам не привык. И чтобы меня дергали или толкали, тоже не привык… А еще меня никогда не били. А ты уже – сколько раз ударил.
– Я тебя бил?! – взвился Рэд. Он даже из спальника выпрыгнул от возмущения. – Когда?!
Сюрекенов
