скотину на выпас, – ворчал Пашка.
Хрен ли, спрашивается, там «гулять»? Бродить стадом баранов, траву щипать, кучи наваливать? В общем, клюшки нужны были до зарезу. Но идею попросить Германа привезти инвентарь в следующий раз отмели: во-первых, «следующий раз» настанет нескоро, а во-вторых, неизвестно – привезет командир клюшки или пошлет подальше. Оставалось одно – кому-нибудь быстренько сгонять домой и обратно.
Решили, что пойдет Пашка. Он был почти самый старший – после Анжелы – и дорогу хорошо знал.
– Вот же дураки мы были! – вздыхал потом Пашка. – Хотя, конечно, мелкие еще… Это ж надо – не додуматься, что на следующее утро койка моя пустая будет.
Пашка рванул на волю сразу после того, как ребятам пожелали «хорошего отдыха» – адаптов, в отличие от хозяев Бункера, предрассветные часы под открытым небом не пугали.
На перекличке в школе Шелдон, как договорились, буркнул за Пашку «здесь», и отсутствие прокатило. А вот в следующее «хорошего отдыха» Люля поводила жалом и прямой наводкой направилась к Пашкиной постели. Там под одеялом лежала свернутая из полотенец «кукла» – типа, накрылся с головой и спит.
Не такой уж дурой оказалась Люля.
– Ты чего это спрятался? – Приподняла одеяло… Ну и понеслось.
Естественно, на расспросы они, все шестнадцать, молчали, как партизаны. Заговорила Анжелка – когда до ребят дошло, что Евгеньич в паре с еще одним дядькой собрался вечером на поиски.
– Не надо… Вам Пашку не догнать, он сутки как ушел! Не кипишите. Он завтра вернется.
– Да? – спросил Евгеньич.
И, Анжелка рассказывала, от этого «Да?» и отчаянного взгляда поверх очков всем им стало не по себе. И впервые появилось чувство, что, похоже, в чем-то накосячили.
– А если не вернется? Пешком, в одиночку, такой путь! Кто-нибудь из вас подумал, как это опасно? У вас ведь бывало так, чтобы уходили и не возвращались?!
И, сколько они ни вдалбливали, что не возвращаются совсем с других маршрутов, а тут – уж сколько раз хожено, что Пашка этот «путь» с закрытыми глазами пройдет, что ничего с ним не случится и случиться не может – ну, разве что Герман ремня ввалит, если угораздит напороться, – на упрямого дядьку ничего не действовало.
– Он ребенок, – твердил Евгеньич. – Ему всего девять лет! Герман доверил вас мне. И если вдруг… что-то произойдет, я себя никогда не прощу! Господи, ну почему в этом взбесившемся мире искажаются радиоволны? Сколько бы проблем разом ушло… Василий, как только стемнеет – выезжаем.
Ребята тут же – ушки на макушке: на чем это «выезжаем»? Ездящих на чем бы то ни было бункерных никто из них еще не видел! И не увидел. Их разогнали по спальням и заперли.
А Пашка гладко, без приключений добрался до Дома. И на радостях, какой он молодец, потерял бдительность. Напоролся на Германа прямо в коридоре.
– У-у-у, че было, – закатывая глаза, говорил потом Пашка. –
