ободряюще.
– Для того чтобы сказать: «Все это глупая болтовня», не требуется много времени.
Тони привлек ее к себе:
– Давай найдем более удобное место.
– Скажи сейчас!
Тони, Антонио, принц Медина, или кто он там на самом деле, наклонил голову:
– Шеннон, неужели ты действительно хочешь говорить здесь, где нас может услышать кто угодно?
Слезы жгли ей глаза, зал, несмотря на очки, утратил четкость очертаний.
– Хорошо, давай найдем тихое место.
Тони повел ее к кухне. Молодая женщина двигалась, инстинктивно повторяя ритм его движений. Так они танцевали, и не только… Шепот летел им вслед. Неужели все уже знают? Мобильные телефоны пели в карманах, дрожали на столах, как будто началось землетрясение.
– Неужели Тони Кастильо…
– Медина…
– С этой официанткой…
Голоса жужжали, как рой растревоженных пчел, готовых ее ужалить.
Тони тихо сказал:
– Здесь мы не сможем поговорить наедине. Надо увести тебя из ресторана.
Его крепкие руки сильнее обхватили Шеннон. Он толкнул дверь плечом, и ей осталось только пойти с ним.
На улице предзакатное солнце осветило загорелое мужское лицо, резче высветило его черты. Шеннон не сомневалась в том, что Тони – иностранец. Но она поверила его рассказу об умерших родителях-бухгалтерах, иммигрантах из Южной Америки. Ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она училась в школе. Шеннон решила тогда, что у них с Тони было похожее детство.
А теперь? Она не уверена ни в чем. Тем не менее ее предательское тело все еще жаждет прильнуть к нему, найти утешение в наслаждении, которое он способен дать.
– Мне надо предупредить управляющего, что я ухожу. Я не могу потерять эту работу.
Чаевые были особенно обильны по вечерам, а Шеннон считала каждую копейку.
– Хозяин ресторана – мой приятель, ты же знаешь. – Он отпер дверцу своей машины.
– Ну да, конечно, о чем я только думала? У тебя же есть связи.
Шеннон подавила новый приступ истерического смеха.
Сможет ли она работать в ресторане, если слухи о Медине окажутся правдой? Ей и так трудно было найти работу, потому что люди не забыли ее покойного мужа. Хотя с Шеннон официально сняли все подозрения, многие по-прежнему были уверены, что она знала о незаконных операциях Нолана. Ведь процесса, на котором ее признали бы невиновной, не было. Муж наложил на себя руки, как только его отпустили под залог.
Тони выругался, крепко и тихо, по-моряцки. Шеннон огляделась и не увидела ничего такого… А потом услышала громкие шаги, и через секунду люди с камерами и микрофонами показались из-за угла.
Тони опять выругался, распахнул дверцу автомобиля, легко поднял ее на руки, усадил в машину, впрыгнул сам и захлопнул дверцу перед самым носом особо прыткого репортера. Кулаки
