был жёстким начальником. По словам помощника, он заставлял их работать как волов, выжимал всё до последней капли, платил гроши, но и взамен давал немало полезных знаний и навыков[87]. Другой помощник писал, что рука Докучаева была «далеко не лёгкой» и нередко его сотрудники доходили до нервного состояния[88]. Один раз едва не случился разрыв отношений, но конфликт удалось замять. Третий участник экспедиции вспоминал, как Докучаев проверял работу.
В условленный день мы съехались в главной нашей резиденции, уездном городе Семёнове. Здесь В. В. устроил нам полный экзамен; расспросив нас, как ведём исследования, где мы были, и что нами сделано, осмотрел наши коллекции. Всё сошло хорошо. Досталось только коллекции валунов. Боясь что-либо пропустить, мы, каждый в отдельности, очень усердно собирали попадавшиеся повсюду валунчики. Просмотрев первые образцы и определив их, В. В. добрую половину остальных, как идентичных, повыбросал за окно, приговаривая при этом: «швырк-штейн! швырк-штейн!»[89].
По договору с земством полевая работа занимала все три летних месяца и длилась буквально от зари до зари. Все участники работали ради идеи. Финансов было в обрез. Докучаев писал председателю земской управы, что у помощников к осени «не останется в кармане ни одного медного гроша», потому что приходится платить за постой, за разъезды, за пропитание. «Деньги тают, яко воск», – жаловался Докучаеву один из сотрудников[90].
Сложности возникли и с другой стороны. Население насторожённо относилось к чужакам, в деревнях сотрудников Докучаева прозвали землеройками и кротами[91]. Мужики предлагали им взятки, чтобы образцы почвы брали по их указанию из плохого места, и поясняли: «Дети и внуки за вас Богу молиться будут… Ведь с лучшей земли и налогу придётся платить больше, да сколько годов! Когда-то ещё новая ревизия земли будет»[92]…
По возвращении в Петербург полевая работа уступала место камеральной. В лаборатории образцы почвы отмачивали, проводили химический анализ, определяли, сколько в почве содержится кремнезёма и сколько содержится глинозёма, составляли сводное описание рельефов. Было ясно, что трое помощников не справятся с описанием огромной губернии. Докучаев принялся искать новых и обратил внимание на Амалицкого, который как раз закончил последний курс.
Амалицкий согласился и всё лето 1883 года провёл в Горбатовском уезде недалеко от Нижнего Новгорода.
Уезд протягивался на сто километров в длину при ширине 40–50 километров. Амалицкий с лопатой и молотком исходил его вдоль и поперёк. Он шагал вдоль ручьёв, по «сугробам сыпучего песку» и топким заводям, поднимался на высокие холмы, спускался в овраги. Он просеивал породу «чрез плотный холст», растирал глину в ступке, складывал в мешочки песок, замерял толщину пахотных горизонтов у сёл Пиявишная и Клещариха, у деревни Пуп и на Убогой горе.
Горбатовский уезд оказался весьма разнообразным в отношении рельефа. Здесь попадались ледяные провальные
Письма Н. М. Сибирцева (1883–1896) // Докучаев В. В. Сочинения. – М., 1961. – Т.VIII. – С. 442.
