писать заявление? Мы им сейчас устроим!
Мы, естественно, отказались. Сказали, что не надо ничего с мясниками делать, всё нормально.
Мясо нам говорит:
– Вы чего, ах*ели? Что вы стали прыгать на нас на эскалаторе???
Мы им говорим:
– Слушайте, ребят… вон вы какие, старше нас, крупнее – на улице нам был бы капец! Решили немного уравнять шансы.
С этим доводом они согласились, тем более что мы прыгнули вдвоём на троих. Даже сказали, что это была нормальная рубка – подрались, красавчики, уважуха. Тем временем к отделению подъехало ещё мясо, их собралось человек двадцать. Все недобро на нас посматривали, и если бы не менты рядом, не знаю, чем бы всё могло закончиться.
Нас отпустили. Мы поехали по домам; я в куртке, заляпанной кровью Бульдога. Он после удара бутылкой в голову потрогал затылок и машинально похлопал меня этой же рукой – на светлой куртке остался кровавый отпечаток его ладони и пальцев… В таком виде через пол-Москвы домой ехал…
Ночь на кладбище (Дым)
Ада нет, кроме того что рядом ©
В конце 90-х одной прекрасной летней ночью я пошёл ночевать на деревенский погост неподалеку от дачи. В одиночку. Заброшенное кладбище на опушке леса у просёлочной дороги. Пришёл туда после полуночи, темнота, обустроил местечко среди могил и стал ждать.
Не «на слабо», не на спор – просто хотелось проверить себя, да и любопытно, что такого во всех этих страшилках.
Забегая вперёд, скажу, что повторять такое особого желания с тех пор у меня не возникало. Смысл этого испытания я понял – такой опыт действительно может стать серьёзным потрясением для психики.
Это очень непростое переживание, хотя прекрасно владеющим собой, скептически настроенным, а также обладающим плохой фантазией и не особо подвижной психикой людям оно не должно составить большого труда. Я на тот момент в эти категории не попадал – богатое воображение и довольно эмоциональное восприятие дали мне билет на очень стрёмный аттракцион.
Кладбище страшно тем, что когда остаешься там один, его атмосфера вытаскивает из тебя твои собственные страхи и навязки. Моим противником стало мое собственное подсознание, рождаемые им иллюзии. C любым кошмаром во плоти хотя бы чисто теоретически можно биться – но что ты сделаешь с порождениями и слабостями собственного разума?
Это было реально страшно.
Мозг сам додумывал, что означает любой шорох и треск вокруг; паранойя рубила так, что мне едва хватило силы воли остаться.
Каждый пропущенный сквозь мозг фильм ужасов. Каждая история, рассказанная в пионерском лагере после отбоя (я как-то провёл смену в пионерлагере в окраинном корпусе в весёлой палате, выходящей окнами на кладбище вдалеке за забором). Каждый забытый детский страх. Все они рвались изнутри и принимали формы, видимые глазу и слышимые уху. Треск ветки вдали. Смазанное движение на самой периферии зрения.
Сознание
