обернулся. И правда, между деревьями танцевал странный огонек, довольно крупный для того, чтобы оказаться светлячком. Мы осторожно подкрались поближе, но огонек в самый последний момент отпрыгнул в сторону, как будто бы издевался, в салочки с нами играть задумал. Мне показалось, что я слышу хрустальный тихий смех – ну точно колокольчик крошечный звенит. Мне стало вдруг так легко и хорошо, как будто бы горным воздухом надышался. Опьянел немного как будто.
Дети тоже находились в приподнятом настроении. Внучка вдруг начала хохотать, внучок ей вторил. Мы как будто бы в один момент сошли с ума, но это было очень приятное помешательство.
Мы гнались за пляшущим огоньком, он удалялся, дразнил нас. Не знаю, сколько это продолжалось: счет времени мы потеряли. Но в какой-то момент пляшущий огонек вдруг просто растворился в воздухе, издав на прощание тихий хлопок.
И мы остались в ночном лесу одни. Тут только я осознал, что наш бег за призрачным счастьем занял довольно много времени. И успели мы отойти очень далеко от лесной кромки. И я вообще не понимаю, где мы находимся и как отсюда выбираться. Я старался не показывать детям, что взволнован, чтобы не вводить их в панику. Ведь они мне полностью доверяли.
Я вынул из сумки фонарь и убедился, что в нем села батарейка. Это было странно – перед нашим небольшим походом я как раз установил новую и все проверил. Фонарь был исправен. Но как будто бы неведомые силы лишили нас света.
Идти по темному ночному лесу было сложно. Коряги, бурелом. Да и дети устали и начали капризничать. Я понял, что придется нам ждать рассвета. На моем мобильном телефоне отсутствовал сигнал связи, и я представлял, как сейчас нервничают наши домашние.
Но пришлось нам расстелить одеяло под елками и улечься спать. Костер развести не получилось – спички каким-то чудесным образом отсырели, хоть и находились у меня в кармане. Как будто бы лес препятствовал нашему комфорту. Как будто бы он был одушевленным и специально над нами издевался. Дети хныкали – было влажно и холодно. Но все-таки беззаботность и утомленность позволили им уснуть. А вот ко мне сон не приходил.
Так прошел, должно быть, час. Я слышал какие-то шорохи, скрип веток, хлопанье чьих-то крыльев, приглушенное уханье сов. Ночная чаща жила своей жизнью, отзвуки которой воспринимались как недружелюбные и зловещие.
Вдруг я услышал тихий скрипучий смех. Сначала подумал – померещилось на нервной почве. Смех раздавался за моей спиной, но стоило мне обернуться, затихал. Как будто бы некое невидимое существо ходило вокруг нас и радовалось нашим мелким неприятностям.
Время от времени я проваливался в липкий тяжелый сон. Неприятное полуобморочное состояние. И были мне видения. Видел я гигантскую коричневую жабу, всю в каких-то гнойных волдырях. Она прыгала мне на грудь и оказывалась тяжелой и холодной, как поросший влажным мхом камень. Она говорила мне голосом человеческим: „Накорми меня своей кровью! Как мать кормит ребенка молоком. Дай мне испить крови из твоей груди!“
Еще я видел человека, тело которого состояло из древесных веток. Лицо его было покрыто корой,
