взял его сзади сгибом левого локтя под подбородком, перевернулся почти на спину и медленно, экономя иссякающие силы, двинулся к берегу, загребая правой и толкаясь ногами.
Он оглох от усилий. Свистящее дыхание перехватывало кашлем от попавшей в бронхи воды. Руки немели. Все тяжелее давался каждый метр, мышцы наливались свинцом. Его неотвратимо тащило книзу. Счастье еще, что парень теперь держался спокойно, безжизненно, обмяк, только лицо из воды торчало.
Он не доплывет… Не доплывет. Где же Боря…
Запрокинутое небо стало розовым, красным. Он вдыхал с резким стоном. Спазмы пережимали горло. Он захлебывался.
Отпустить. Утонем вместе. Все, тонем. Еще один гребок. Все. Еще один – и все. Последний. Еще один…
Протянулись откуда-то сильные волосатые руки, подхватили парня под мышки, поволокли. Саша стоял по плечи в воде. Он стоял на прочном, устойчивом дне и дышал, почти теряя равновесие, уже не понимая происходящего. Потом вышел и, деревянный, негнущийся, рухнул на песок. Его тошнило.
Грузин, моля и причитая, делал сыну искусственное дыхание.
– Живет! – восторженно объявил он. – Живет!
Саша повернул голову. Грудь спасенного высоко вздымалась. Раскрылись глаза. Губы скривились в измученную улыбку. Он приподнялся на дрожащие локти и упал навзничь.
Саша встал на четвереньки и тихо засмеялся.
– Живы будем – не помрем! – сказал он грузину и подмигнул.
Тот поднял его, обнял до хруста, поцеловал жарким твердым ртом, ободрал щеку невыбритой щетиной.
– Один у меня сын, – сказал он, вытер глаза, ушел к машине.
«Фьюти-пьють» – свистела птичка в ветвях березы.
Грузин вложил что-то Саше в руку, сжал.
– Сын мне будешь, – сказал он. – Родной будешь. На. Дарю тебе.
Саша разжал ладонь. На ней лежали автомобильные ключи.
– В-вы что? – пробормотал он. – Нет, что вы!.. Не надо…
– Возьми, – сказал грузин. – Возьми, пожалуйста. Скажешь – отдай дом – отдам дом. Скажешь – отдай все – отдам все. Ты его спас! – он ткнул пальцем в сына, который сидел на песке и виновато улыбался. – Я тебя за это не могу меньше отблагодарить.
Боря, рысцой вернувшийся с пробежки, остолбенел при виде сцены. Грузин в княжеской позе, бледнея от гордости, говорил, что он не бедный человек, что деньги – прах, что он еще купит, что Саша теперь – член его семьи и не оскорбит его отказом. Саша мямлил и достойно отнекивался.
Сын поднял с песка ключи и завернул Саше в кулак.
– Возьми, – сказал он. – Можешь продать. Можешь подарить. Можешь выкинуть. Твоя. Иначе сейчас в озеро загоним. Он такой, – гордо кивнул на отца. – Или думаешь, моя жизнь меньше стоит?
– Я ему на свадьбу такую же подарю, – сказал грузин.
Боря осознал происшедшее и разинул рот. Он раздирался противоречивым чувством. «Волга» была ослепительна. Честь была дороже.
– Байские
