а когда я взяла трубку, в ней была тишина. Смотрю на часы: почти девять. Может, это Мэттью решил позвонить перед работой? Выпрыгиваю из постели и бегу вниз по лестнице, успевая схватить трубку до включения автоответчика.
– Алло? – выдыхаю я. Ответа нет. Жду какое-то время: связь на буровой всегда плохая. – Мэттью?
На том конце провода тихо. Вешаю трубку и набираю номер Мэттью.
– Ты мне сейчас звонил? – спрашиваю я.
– Доброе утро, дорогая, – произносит он подчеркнуто выразительно, но в голосе слышится усмешка. – Как у тебя дела?
– Прости, начну с начала, – поспешно пытаюсь исправиться я. – Доброе утро, милый, как ты?
– Вот так уже лучше! Все хорошо. Холодно тут, правда.
– Это ты мне только что звонил?
– Нет.
– Хм… – хмурюсь я.
– А что такое?
– Телефон звонил, я взяла трубку, а там тишина. Я решила, что это ты, просто связь плохая.
– Да нет, я собирался позвонить тебе в обеденный перерыв. А сейчас мне уже пора бежать, любимая, давай позже поговорим.
Я вешаю трубку, недовольная тем, что меня разбудили и вытащили из постели. Надо бы ввести ответственность за холодные звонки в такую рань. За окном начинается день, и я понимаю, что не хочу снова ночевать в одиночестве. Вчера ночью я вставала в туалет и выглянула в окно, и на мгновение мне показалось, что на улице кто-то есть. На самом деле никого там, конечно, не было, но я уже не могла заснуть до самого рассвета.
В обед мне звонит Мэттью, и я жалуюсь, что почти не спала последние две ночи.
– Попробуй уехать куда-нибудь на пару дней, – советует он.
– А это мысль, – отвечаю я. – Может, в тот отель, куда я ездила два года назад, когда умерла мама? Там есть бассейн и спа. Только не уверена, что у них еще остались свободные номера.
– Так позвони и узнай. Если остались, езжай прямо сегодня. А я присоединюсь к тебе в пятницу.
Настроение тут же поднимается.
– Гениально! Ты у меня самый лучший муж на свете! – радуюсь я.
Набираю номер отеля и, пока идут гудки, снимаю со стены календарь – уточнить, сколько ночей бронировать. У меня выходит четыре (если мы останемся до воскресенья); и тут взгляд падает на слова «Мэттью на бур.» в квадратике с понедельником. Они выглядят как приговор. Я зажмуриваюсь в надежде, что слова исчезнут, но, когда открываю глаза, они по-прежнему там. Так же как и надпись «Мэттью возвр.» в квадратике с тридцать первым числом, пятницей; и смайлик там же. У меня замирает сердце, а в животе все снова сжимается, и, когда в отеле наконец берут трубку и сообщают, что свободен только люкс, я тут же бронирую его, даже не поинтересовавшись ценой.
Вешаю календарь обратно на стену и перелистываю на август – к нашему возвращению из отеля. А заодно – чтобы Мэттью не увидел, что был прав: он действительно предупреждал меня о командировке.
Лишь добравшись до отеля и заняв очередь к стойке регистрации, я начинаю успокаиваться.
