ждать… Мысли мчались вскачь – будто голова стала цирковой ареной. Или все-таки это ее голая спина отражается в старом зеркале, над которым приколот булавкой высохший цветок, и нет никакой англичанки. А если вместо англичанки – местная девушка-лотос? Цветок без имени, но с расписным человеческим телом…
Ленни пересекла площадь Александровского вокзала – в который раз за сегодняшний день. Пусть будет первый встречный: требуется поцелуй, тело, которое уймет ее дрожь. Она вглядывалась в лица прохожих: вокзал – здесь все уже в пути, прощаются или встречаются; она развернулась на пятках и почти бегом двинулась в сторону Тверской. Там, в ателье Глариозова или в «Квадрате» сегодня, кажется, какая-то выставка.
Около кафе «Квадрат» стояла небольшая толпа, и в ней возвышался – да, это, кажется, он – ее спортсменская модель: господин Маяковский. Почему бы не Маяковский? Ну и пусть. Даже можно потом похвалиться.
Легкий переброс приветственными восклицаниями.
– Я же вас звал, мадемуазель фотограф, на эту выставку, но вы будто чураетесь кубистов. Я не прав?
– Вам показалось! Да, кстати, у меня с собой проявленные пленки – можно будет потом взглянуть, – отчаянно начала врать Ленни.
Клубок раскручивался. Точнее – закручивался. В фотоателье она обычно обращалась к нему «господин Натюрморт» – еще при первой серии снимков, тех знаменитых – с футбольным мячом, плакаты потом висели по всей Москве – она заявила: «Вы и мяч суть мой единый натюрморт!» Так вот теперь «господин Натюрморт» был очень кстати без спутницы. Вместе посмотрели ярко-рыжие картины, похохотали, покурили крепкие папиросы – Ленни смело не отказалась. Сели в «Кадиллак» с сиденьями, обитыми верблюжьей шкурой, – шик оплачивался отменными рекламными гонорарами, и кому как не Ленни это знать. По дороге Маяковский остановился на Никитском бульваре около публичной телефонной будки, кому-то звонил и, очевидно, не дозвонился, хмурился – что, собственно, и открыло дурацкой затее дорогу. Вот и его знаменитый дом, похожий на три коробки, поставленные одна на другую, – в Гагаринском переулке.
Этот нескладный здоровяк действительно был нежен – сплетни оказались правдивы, но Ленни едва сдерживала тошноту. Глупая отвага! И еще более глупым образом она до последнего момента ждала… ждала какого-нибудь знака, сказочной весточки, спасительного чуда: телеграмма! телефонный звонок! Ведь тот, мучитель, даже за четыре тысячи километров не может не чувствовать, что здесь в нее летит бомба, что сейчас произойдет взрыв. Господи, но ведь телеграмма не придет в дом Маяковского – тогда нужно было ехать к ней. Через минуту после взрыва она уже заперлась в ванной, быстро оделась, ополоснула лицо холодной водой. Какое же лицо сотворить, чтобы выйти и прошмыгнуть к двери?
– Мадемуазель фотограф, меня ждут. Захлопните дверь. – Замок щелкнул, случайный любовник испарился.
Вечером она час не вылезала
