как молодой профессор, задумчивый и очень мудрый. В любом случае он был прекрасен.
Мы зашагали в ногу.
– Итак, Каллиопа. Ты перешла в выпускной класс? – спросил он меня.
– Да.
– И куда будешь поступать?
– Ну, это еще не решено.
– Почему?
Я пожала плечами.
– Отец хочет, чтобы я пошла по его стопам – в Гарвард на юридический. Унаследовала бы фирму и за деньги «умывала» людей в судебном зале.
– А чего хочешь ты?
– Хочу изучать английскую литературу или философию, но, по мнению отца, любой из этих предметов с практической точки зрения является абсолютно бессмысленным. Вообще я готова учиться где угодно, только не на юридическом.
– Ты с ним уже об этом говорила?
– Его ни в чем нельзя убедить. Еще никому этого не удавалось. Ты можешь говорить сколько угодно, но он остается глух, как бочка, как будто ничего и не было. Большую часть времени, когда я разговариваю с ним, я чувствую себя так, как будто подаю ходатайство судье.
Мне не очень нравилось то русло, какое принял наш разговор, и я хотела сменить тему. Видимо, Август понял мои чувства и сказал:
– Мой отец хочет, чтобы я поступил на отделение истории Средних веков. Но он вроде бы понимает, что я бы с большим удовольствием остался в саду и писал книги. Забавно, – добавил он и засунул руки в карманы, – в Нью-Йоркском университете учатся подростки из самых разных семей, и я иногда ловлю себя на мысли, что должен был бы позавидовать некоторым из них. Нормальным семьям. Тем, кто может вместе пойти куда-нибудь. Но нет, я никогда не испытывал такого чувства. Мой отец позволит мне стать тем, кем я сам захочу.
Он рассмеялся.
– Что?
– Ну, представь, даже в старших классах, что бы он сделал, если бы я вдруг его не послушался? Лишил бы меня карманных денег? Даже если бы я ушел из дома, сомневаюсь, что он побежал бы за мной.
– Ты так поступал?
Он покачал головой.
– Не мой стиль. Мы с отцом нашли общий язык.
Мы прошли мимо огромных витрин модного магазина, нескольких галерей, булочных, кулинарий. В конце концов мы дошли до светлого здания, в котором как раз и жил Джеймс Роуз.
– Ну вот, мы пришли. Входим в пасть ко льву, – прошептал Август.
Такая перспектива была мало обнадеживающей, но оттого не менее манящей. В духе Августа.
– Почему ты так думаешь?
– Это не первая моя охота за сокровищами. Представь себе Индиану Джонса, но только более решительного. Перепродажи частных коллекций часто таят сомнительное происхождение артефактов.
– Имеешь в виду, откуда они его взяли?
Он кивнул.
– В особенности если экспонат должен быть в музее, а не в частных руках.
Швейцар в темно-синей ливрее с золотой оторочкой на карманах, плечах и лацкане открыл стеклянную дверь. Выслушав нас, консьерж за мраморным столом
