в том, чтобы она, несмотря на предупреждение, как раз и дернула бы за шнур, чтобы… чтобы произошло что-то ужасное. А что может произойти? Что это за шарик?
Да, это была игра, чудовищная игра. Потому что деваться некуда. Боль становилась все невыносимее, горло распухло, она вот-вот задохнется.
Она снова попыталась закричать, но крика не получилось, только какой-то всхлип, и она моргала и моргала, но слез не было.
Пальцы нащупали шнур, свисавший изо рта. Осторожно потянули.
Она, разумеется, сожалела обо всем, чего не успела сделать. Но если бы ее по какому-то недоразумению вдруг переместили в какое-то совсем другое место, не важно куда, она согласилась бы на что угодно. Она просто хотела жить. Какой угодно жизнью. Вот и все.
Она дернула за шнур.
Из шипов выскочили иглы. По семь сантиметров каждая. Четыре прошили ее щеки, две вонзились в гайморовы полости, две прошли в нос, две пронзили подбородок. Одна проткнула насквозь пищевод, а еще одна – правое глазное яблоко. Две иголки прошли через заднее нёбо и достигли мозга. Но непосредственной причиной смерти стало не это. Из-за металлического шарика она не могла выплюнуть кровь, хлынувшую из ран прямо в рот. Вместо этого кровь устремилась в гортань и дальше, в легкие. Из-за этого кислород перестал поступать в кровь, что, в свою очередь, вызвало остановку сердца и то, что судебный медик в своем отчете назвал церебральной гипоксией, то есть нехваткой кислорода в мозгу. Иными словами, Боргни Стем-Мюре утонула.
Глава 2
Проясняющая темнота
18 декабря
Дни стали короче. На улице еще светло, но здесь, в моей монтажной, вечная темнота. В ярком свете настольной лампы люди глядят с фотографий на стене раздражающе радостно, будто ни о чем не догадываются. Они полны ожиданий, точно даже не сомневаются, что впереди у них долгая жизнь, раскинувшаяся во все стороны спокойная гладь времени. Я их вырезал из газеты, убрав выжимающие слезу рассказы о семье в шоке и выкинув леденящие кровь описания найденного трупа. Оставил только непременную фотографию, отданную настырному журналисту родственником или другом, – снимок, сделанный в счастливый миг, когда она улыбалась, словно была бессмертной.
Полиции известно немного. Пока. Но скоро работенки у нее прибавится.
Что это такое, где оно сидит, – то, что превращает человека в убийцу? Это что-то врожденное, заложенное в некоем гене, наследственная предрасположенность, которая у кого-то есть, а у кого-то нет? Или же оно возникает в силу необходимости, развиваясь по мере углубления контактов с миром, – некая стратегия выживания, спасающая жизнь болезнь, рациональное безумие? Потому что если телесная болезнь – это обстрел, лихорадочный огонь, то безумие – это вынужденное отступление в укрытие.
Лично я считаю, что способность убивать изначально присуща каждому здоровому человеку. Наше существование – это битва за блага, и тот, кто не может убить ближнего своего, не имеет права на существование. Убить, что ни говори, означает всего лишь приблизить
