руку мне между ног, показал, что имеет в виду. Мы поцеловались снова, и я, как сумасшедший, старался сконцентрироваться на этих восточных дыхательных упражнениях, только чтобы не думать о Фелтоне. Потом еще раз и еще. В промежутке между поцелуями он читал мне краткие лекции о перенесении энергии через рот, о тонкостях учения красношапочных лам и о том, как раскрывать чакры по всему телу. От непривычных дыхательных ритмов и жути всего происходящего у меня закружилась голова. Что касается Фелтона, то у него с дыханием было трудновато – то ли потому, что он был перевозбужден, то ли из-за его простуды. Так что мы прервались уже минут через двадцать. Однако Фелтон продолжал бормотать что-то зловещее насчет будущих уроков Mors Osculi и Мерзостных поцелуев.
Ужас. Ужас. Ужас. Но, по крайней мере, это не может быть намного хуже, чем целоваться с затянутой в корсет старой каргой Лорой. Если бы я больше знал о тантризме, я бы яснее себе представлял, что произойдет дальше. Салли знает больше меня о тантрическом сексе. В прошлом году она не раз заговаривала о том, чтобы выучиться на храмовую проститутку. Мистер Козмик клянется, что влюблен в Лору, но он говорит это просто ради того, чтобы шокировать собеседника, это часть его идеологии «я люблю старых уродин».
Потом Фелтон сел, эффектным жестом достал носовой платок, вытер губы и высморкался. Затем, поразмыслив, он решил, что мой дневник достоин (худо-бедно, но все же достоин) освящения. Мы вместе проконсультировались с астрологическими таблицами, чтобы убедиться, что момент выбран благоприятный: Сатурн в асценденте; Меркурий – в тригоне к асценденту; Сатурн и Уран в тригоне к Луне, а Юпитер в секстиле к Луне. Расположение планет не очень удачное, но определенно сильное. Затем Фелтон начертал на форзаце пентаграмму с какими-то восточными знаками и вполголоса нараспев произнес над ней несколько фраз на латыни. Потом вернул мне дневник вместе с книгой Кроули «Дневник наркомана» (явно еще один ранний документ движения хиппи).
Когда я, весь дрожа, выходил из комнаты, он окликнул меня:
– Ouis custodiet ipsos custodes?[1] Я говорил тебе о том, как важна память, а сам – тоже мне хорош – забыл тебя спросить. У тебя есть костюм и галстук?
– Да. А в чем дело?
– В таком случае приглашаю тебя поужинать в «Веселом гусаре» на Грик-стрит завтра в девять вечера.
– О-о, большое спасибо за приглашение. Это было бы чудесно, но, к сожалению, я не смогу. Завтра вечером я обещал сводить Салли в кино.
– Отмени свою встречу.
– Я не могу.
– Я не просто приглашаю тебя поужинать. Это приказ. Твоя клятва Магистру должна стоять превыше всех предшествующих и последующих договоров с посторонними.
– Но что я скажу Салли?
– Придумай что-нибудь. Почему бы тебе ей не солгать? В ближайшие месяцы тебе придется усиленно практиковаться во лжи.
– Вы просто меня проверяете! – крикнул я.
– Разумеется, – невозмутимо ответил
Кто будет стеречь самих сторожей?
