она наговорила порядком чепухи. И все-таки время тянулось жутко медленно.
Ильза потребовала, чтобы я занимала маму целый час, а прошло всего полчаса, и мама уже сказала:
– Ну так, мой друг, ты все поняла и оставь меня в покое. Я хочу докончить кроссворд!
Она отодвинула тетрадку.
– Можно я тебе помогу? – спросила я.
– Нет, – пробормотала мама и внесла по вертикали «кенгуру». – Вдвоем решать кроссворд – это ни к чему. Это не годится.
И все-таки я осталась сидеть рядом с ней. Она начала нервничать и проявлять нетерпение.
– Ну что? – спросила она. – Что с тобой? Что тебе от меня надо? Ты хочешь мне что-то сказать? Что-нибудь случилось?
Пожалуй, лучше было уйти.
– Ничего не случилось. Просто я хотела посмотреть.
Я вышла из гостиной и закрыла за собой дверь.
Я стояла в передней. Из комнаты Оливера и Татьяны доносился крик.
– Она нам обоим подарила, обоим! – кричал Оливер.
– Нет мне, мне, мне, не тебе! – ревела Татьяна. Татьяна и правда препротивный ребенок, и не замечают этого только Курт и мама.
Я даже обрадовалась, когда услышала звонкий шлепок, а потом громкий рев. Это Оливер наподдал Татьяне.
Но, к сожалению, рев услышала и мама, а когда мама слышит рев Татьяны, она бежит как на пожар. Даже из уборной. Бросает все – даже кроссворд.
Она выбежала с журналом в одной руке и шариковой ручкой в другой и закричала:
– Опять он к ней пристает! Ни на минуту он не оставляет ее в покое!
Влетев в детскую, она набросилась на Оливера. Теперь заревел и Оливер, а мама продолжала кричать:
– Вы меня с ума сведете! Сейчас же перестаньте! Сейчас же!
Я пошла в нашу комнату и закрыла за собой дверь. Ильза стояла, прислонившись к стене, возле шкафа. Она была в красном пальто и белой вязаной шапке. Лицо у нее было почти такое же белое, как шапка. Указательный палец она держала во рту и обкусывала кожу возле ногтя. Клетчатый чемодан стоял рядом.
Я готова была разреветься. Я поглядела на Ильзу и поняла, только теперь поняла до конца, что все это значит. Я хочу сказать, что это значит для меня. Вот что это значит: проснешься, а Ильзы нет, засыпаешь, а Ильзы нет. Есть без Ильзы, делать уроки без Ильзы. Все без Ильзы.
Я хотела сказать, что ей нельзя уезжать, потому что я не могу без нее, потому что я останусь тогда совсем одна, ведь она единственный человек, которого я по-настоящему люблю, ведь мы должны быть вместе и не разлучаться. Потому что я не знаю, как я буду без нее жить.
Я не сказала ей этого. Не ее вина, что я люблю ее гораздо больше, чем она меня. Ильза все еще кусала палец и прислушивалась к голосам в соседней комнате. Там стоял рев.
Первой перестала кричать мама. Потом умолк Оливер. И наконец Татьяна. Потом мама сказала:
– Ну так вот. Если я услышу еще хоть одно громкое слово, я рассержусь по-настоящему и напишу письмо младенцу Христу, чтобы вам на Рождество ничего не дарили,
