я проснулся от того, что у меня дико болела голова. Но когда мне наконец-то удалось продрать глаза и осмотреться, то обнаружил, что нахожусь в одной кровати с Ириной мамой. Мало того, что мы лежали обнажёнными, и она спала, положив мне голову на плечо, так, вдобавок ко всему, её рука крепко сжимала мой торчащий колом член! Осознав ситуацию, я перепугался так, что сердце у меня чуть не разорвалось от ужаса! Стараясь её не разбудить, быстро, но тихо оделся и выбежал на улицу, даже в туалет отлить не зашёл!
Через пять минут бега я понял, что не доеду до общежития и пошёл в парк рядом с их домом, припоминая, что видел там общественный туалет. И уже стоя над очком, достав свой аппарат из ширинки, вдруг обнаружил, что весь член у меня покрыт плёнкой засохшей спермы. И выглядели следы моего бесстыдства совершенно не так, будто я ночью увидел эротический сон и нечаянно спустил (а со мной и такое случалось). Нет! От спермы все волосики на лобке и вокруг члена склеились в «сосульки»! И именно так у меня выглядел агрегат после того самого «контакта первого рода» со школьной уборщицей! А данная улика неопровержимо доказывала, что я ночью, находясь в бессознательном состоянии, трахнул свою будущую тёщу Люду! Хотя, какая на хрен тёща, ведь теперь Ирочки мне не видать, как собственных ушей!
Весь день я пытался вспомнить: как же всё произошло? Но, ни одного, даже самого слабого намёка или воспоминания у меня в голове не проскальзывало.
На следующее утро после моего побега из тёщиной кровати, Ира вышла на учёбу, но я старался не попадаться ей на глаза. Прошло ещё несколько дней, и она сама на перемене зашла в аудиторию, где у нас проходили занятия, и открыто спросила:
– Что случилось?
Не зная, как ей отвечать, я сформулировал расплывчатую фразу, рассчитывая на то, что если Люда захочет, то пусть рассказывает дочери свою версию того, что между нами произошло. Тем более что вспомнить мне решительно ничего не удалось.
– Когда ты ездила на похороны, я не знал о вашем горе, думал, что ты заболела, поэтому зашёл тебя проведать. Мы с Людмилой Николаевной очень странно поговорили, можно сказать, что даже повздорили. И теперь я думаю, что она на меня обиделась навсегда, и её родительского благословления, нам уже не получить никогда.
Ира моим словам удивилась, но дальше ничего выяснять не стала, так как ей тоже требовалось идти на занятия. А на следующий день она опять зашла ко мне и сказала:
– После лекций приходи к триста пятой, надо поговорить.
Зайдя в опустевшую аудиторию, я подошёл к Ире, она вдруг мне улыбнулась, поздоровалась и спросила:
– А почему ты не сказал, что вы с мамой поминали моего дядю и ты напился?
Я смутился, не зная, что и как Ире изложила её мама, и снова стал говорить общими, ни к чему не обязывающими, фразами:
– Да мы с тобой с тех пор и не говорили толком. Если уж на то пошло, я вообще не пью, а тут получилось случайно.
– А с чего ты взял, что она на тебя обиделась?
– Точно всего не помню, но я, по
