сейчас это было не главное. Главное – найти его. Живым и здоровым…
Уже смеркалось, когда она нервно теребя себя за рукав, подрулила к до боли знакомой калитке…
Глава 10
Раздосадованный Стас как не пытался отделаться от ощущения, что с ним что-то не так, ему это категорически не удавалось.
Поздним вечером он уверенно шел по направлению к дому Саши Заварзиной и всерьез собирался взять реванш. Это был, как ему казалось, единственный способ вернуть все на круги своя.
А днем у него ничего не вышло. Ничего не удалось узнать ни у свидетельницы происшествия Мищенко, ни у экстрасенши Трещевой, ни, что совсем уж предсказуемо, у адвоката Трофимова.
Ольга Петровна Мищенко рассеянно обвела его глазами, стоя на пороге своей квартиры и, так и не пригласив войти, ясно дала понять, что ничегошеньки-то она не помнит. А что помнит, то тогда же и рассказала следователю.
С Трещевой, понятное дело, адекватного разговора не могло быть в принципе. Она молча выслушала его «глупые вопросы» и вместо того, чтобы просто на них ответить, только еще больше все запутала. Из того, что она в итоге ему сказала, он понял одно – женщина где-то не в себе. Может, она где-нибудь в астрале, может, где еще. Только ему это никак не пригодится. Потому что информативной составляющей в ее высказываниях не было никакой. Ноль.
На адвоката Трофимова он, в общем-то, и не рассчитывал. Вот и не ошибся. Глупо было надеяться, что тот выложит ему, почему собственно он взял на себя адвокатские обязанности в отношении подзащитной, на которую и дела-то еще не завели. Тем более что разглашать информацию о своем доверителе он был не обязан по закону.
Стас недоумевал. Как это теперь так стало получаться, что он ничего не мог предпринять. Не выяснить, не уточнить, не толком расспросить, не даже поговорить по душам. Ничего.
Самые простые вопросы, самые заурядные свидетели, самые банальные вещи не давались ему, словно заколдованные.
Раньше с ним такого не случалось. Раньше он мог разговорить кого угодно, и ему это ничего не стоило. А теперь что?
Он думал, сопоставлял факты и ни до чего так и не додумался. Отмазка с отпуском больше не прокатывала, а других причин он себе не припас.
Такое самоощущение ему не нравилось. С ним было непривычно и некомфортно. Такого не было на его памяти никогда. Чтобы ерзать в нерешительности или морщиться от собственной беспомощности.
В глубине души он все-таки надеялся, что это какой-то кратковременный сбой в несокрушимой программе его жизнедеятельности. И что он скоро пройдет. Но сидеть и ждать когда это случится, он не мог. Поэтому он решил сделать первое, что пришло ему в голову, а именно – выполнить работу над ошибками. И уж если самым большим проколом на настоящий момент числилась ситуация с Александрой, то с нее ему и следовало начать.
Для этого он максимально подготовился: этой-то способности у него пока что никто не отнимал. Что
