похороны коего превратились в грандиозную манифестацию революционеров.
…Когда гроб с телом Баумана поравнялся с Консерваторией, зазвучал торжественный хор: «Вы жертвою пали в борьбе роковой любви беззаветной к народу».
Хор продолжает приглушенно петь, и возникает продуваемая осенним ветром площадь Кремля. На площади зябко поеживается группа либерально настроенных граждан. На Царь-пушку взбирается оратор-либерал.
– Сбылось, господа, сбылось – Россия вступила на европейский путь развития! Конституционная монархия, милостивые государи, как Великобритания! В голове не укладывается! Монарх постепенно превратится в чистый символ! Власть будет принадлежать избранникам народа!
В толпе.
– Эко размахнулся… восторженный человек…
Либералов сменяет разнузданная толпа мясников-охотнорядцев. На Царь-пушке оратор-черносотенец.
– А вы сытые, господа мясники?
– Сытые, хозяин!
– Ливеру вам под графинчик хватает?
– Хватает!
– Водку с вами хозяин пьет, не обижает?
– Не-ет!
– А вот социалисты, господа мясники, и голландец Карл Марс хотят весь российский достаток в свою пользу оборотить!
– Бить их надо, бить, бить!
Мясников сменяет журналистский корпус, «общественность». На пушке оратор, гость из Европы.
– Ледис энд джентльмен! Европа с ужасом взирает на приближение кровавой развязки в России. Мы призываем активную общественность поддержать графа Витте. Это единственный человек, который может спасти страну от уничтожения всякой законности. Мерси!
Площадь захлестывает мощная рабочая демонстрация. На Царь-пушку влезает Илья Лихарев.
– Мщенье, товарищи! Не позволим черной сотне безнаказанно вырывать борцов из наших рядов! Нельзя прекращать борьбу у самого края победы! Да здравствует вооруженное восстание!
Нарастает мощь хора, теперь он поет уже другую песню:
Негодяи черной сотни,
Словно псы низа подворотни,
Сзади лают и кусают,
Сзади подло нападают.
Даст им залп наш револьверный
Царским псам урок примерный!
Черный рой!
Прочь! Долой!
Пред дружиной боевой!
В темной комнате еле различимы головы, плечи и руки женщины и мужчины. Еле слышный шепот.
– Я боюсь за тебя, всегда боюсь за тебя…
– Ты знаешь, что мы не переживем друг друга, а значит, и бояться нечего.
– Есть вещи и страшнее гибели. Плохое время мы выбрали для любви.
– Другого времени у нас нет.
– Верно, но есть где-то блаженный остров Таити, и там живет Гоген.
– Ты бы хотел на Таити?
– Нет, я хочу быть здесь
