еще больше. Желание становилось не просто острым, а распирающим, неутомимым. С каждым толчком он хотел двигаться еще быстрее, проникать еще глубже. Она стонала, тихо, робко, но сладко, выгибала шею, подставляя ее под поцелуи и укусы. Не в силах сдерживаться, Энрар с жадностью втягивал ее нежную кожу, оставляя россыпь мелких багровых следов, а потом целовал их. Прикосновение горячих губ к чувствительной коже вызывало в Вилии странные волны, которые бегали по позвоночнику и с шумом в ушах дурманили ее сознание, а каждый резкий толчок заставлял вздрагивать и чуть сжиматься от приятной волны внизу живота.
Только Энрару было мало всего этого, чтобы утихомирить проснувшуюся в нем бурю. Резко сжав женщину, приподнимая совсем, он почти разогнул ее, толкнулся один раз, развернулся, понимая, что без опоры слишком сложно. Сев на край стола, он подхватил сначала одну ногу женщины, затем другую, поднял их, разводя пошире, и снова начал двигаться, больше опуская ее, чем врываясь сам. Чтобы не упасть, Вилия поймала руками его бока, впилась пальчиками в косточки таза и невольно громко застонала, выгибаясь всем телом и тут же едва не зарыдала.
За приоткрытой дверью стоял Кэрол и наблюдал, как она извивается в руках эштарца. Теперь он мог видеть ее пах и член, проникающий в нее до самого основания. Женщине хотелось вскрикнуть, призвать к ответу наглеца, но лишь задыхалась. Она почти умирала от каждого толчка, старательно не издавая ни звука.
Энрар же смеялся. Он заметил юношу. Он с самого начала предполагал, что тот станет подсматривать, и теперь наслаждался моментом своей победы.
«Она моя, щенок», − говорил он с усмешкой, глядя на приоткрытую дверь, чуть замедляясь, чтобы можно было хорошенько рассмотреть ее ноги и ее распахнутую складочку, принимающую его целиком.
На его родине своей женщиной мужчины нередко обладали при других. Вилия была той женщиной, обладанием которой эштарец гордился, потому чужой завистливый взгляд возбуждал его еще сильнее, заставляя шипеть от наслаждения и кусать собственный язык вместо ее шеи.
Чтобы не умереть от стыда, женщина просто закрыла глаза, понимая, что внутри начинается мелкая судорога. Спазмы были не такими, как в ту ночь. Они мелкой рябью раскатывались внизу живота, напрягая все мышцы, заставляя поджимать пальцы и сводить ножки вместе.
Энрар позволил ей это сделать, перехватив ее за коленки одной рукой. То, как она сжималась внутри, как пульсировала и горела, мешало сдерживаться. С гневным рыком он снова оторвался от стола, чтобы выскользнуть из нее, развернуться и уложить ее на спину.
Ее глаза были влажными, губы распахнутыми, щеки залило румянцем. Грудь вздымалась от нервного дыхания, а сведенные вместе ножки она тут же сама развела, бездумно, инстинктивно раскрываясь перед ним.
Взглянув на такое сокровище, Энрар неспешно выдохнул, подавляя желание вернуть член в мокрое лоно и излиться в нее с мольбой о крепком потомстве именно от этой женщины. Стиснув зубы, он развел ягодицы, коснулся пальцем ануса и тут же просто взвыл,
