выскочили бабушка и Амика, вооруженные одним тупым ножом на двоих.
– Что случилось? Что произошло? – завопила дайра Лакрим, размахивая кулаками.
– Где он? Где твой ворон? – спросила Амика, сноровисто орудуя в воздухе своим бесполезным оружием. – Он тебя не поранил?
– Нет-нет, все в полном порядке! Он просто… – Пуэлла замялась. – …показал мне себя внутри клетки, а потом, когда в комнату вошел кто-то еще, видение испарилось.
– И все? – удивленно спросила бабушка. – Он не просил тебя помочь, как обычно?
– Пытался, наверное. Но у него не выходило: только нечленораздельное бормотание и бессмысленные мыслеобразы, которые выглядели как цветные пятна и какие-то глупые картинки.
– Что за картинки?
– Амика, я же сказала, что они были бессмысленными, – закатила глаза Пуэлла. – Просто какая-то ерунда. Сначала я видела огромного паука… даже не так, это было какое-то гуманоидное существо, похожее на паука. Оно ползало, листало книжки…
– Фе, – скривилась девушка. – Какая гадость.
– Еще там был какой-то суд. Ну, здание суда, скамьи, трибуны… и много крови вокруг, хотя ни одного трупа нет. А потом я видела свою маму.
Дайра Лакрим опустила руки и пораженно воззрилась на внучку.
– Нашу Верис?
– Да. Ее лицо с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Я не знаю, откуда ворон знает о маме и что все это вообще может значить. Возможно, он просто взбаламутил мое же сознание и выудил оттуда случайные мыслеобразы.
– И часто ты думаешь об окровавленных залах суда? – съязвила Амика.
Пуэлла вздохнула:
– Тоже верно.
– И это еще одна причина, по которой ты обязательно должна поступить в Университет имени Конкордии, – серьезно сказала дайра Лакрим. – Это даст нам ответы на многие вопросы – в частности, связанные с этим твоим вороном. Кто знает, как далеко это может зайти, если не найти решение проблемы как можно скорее?
Пуэлла почувствовала, как слабо запульсировал золотистый знак на лбу. Полдень приближался, а вместе с ним – и расставание.
– Пойду поглажу себе что-нибудь приличное, – сказала она наконец. – Не идти же мне на отбор в помятой цветастой ночнушке.
Она нарядилась так, как отправилась бы в школу: широкие белые брюки, купленные в безымянном магазинчике за углом, сшитая бабушкой блуза нежного кремового цвета и никаких соломенных шляпок. Вместо длинных маминых сережек-перышек – бабушкины золотые гвоздики, которые она подарила ей еще в детстве. Двумя серебристыми невидимками Пуэлла заколола непослушные кудряшки у висков, и теперь они не падали на глаза. Амика развернула ее к себе от зеркала, крепко схватив за плечи, и широко улыбнулась, оглядев с головы до ног.
– Привычная зануда Пуэлла, которую я привыкла видеть за своей партой каждый день.
– Иначе на отбор и нельзя, наверное.
– Конечно,
