они просто упадут в грязь и сгниют. Нужную уловку знает каждый Страж Озера. Когда я был мальчишкой, я ненавидел работу на плоту, считая ее ужасно скучной. Теперь я понимаю, почему старые дозорные не возражали против такого занятия и смеялись надо мной. Очень успокаивает, знаешь ли.
Фаун доблестно вгрызалась в мякоть кидальника, пытаясь вообразить себе молодого нетерпеливого Дага на плоту, раздетого, с блестящей на солнце загорелой кожей, недовольно касающегося ушей кидальника – одного за другим, одного за другим… Она не сдержала улыбки. С двумя руками, без шрамов… Улыбка Фаун увяла.
– Рассказывают, что древние лорды-волшебники, повелители озер, создавали всякие чудесные растения и животных, – задумчиво сказал Даг. – Немногие из них пережили катастрофу. Вот и кидальники требуют для своего выращивания хитрых условий. Не слишком глубоко, не слишком мелко, и чтобы на дне была тина. Они не выживают в чистой воде глубоких озер с каменистым дном на востоке или на севере. Это делает их местным, так сказать, деликатесом. И, конечно, нужно, чтобы каждый год рядом оказывались Стражи Озера. Я иногда думаю: сколько же времени существует этот лагерь?
Фаун представила себе, сколько потребовалось усилий, чтобы сохранить кидальники. Когда весь мир рушился, какой-то Страж Озера, должно быть, постарался, несмотря ни на что, продолжать посевы. Была ли в этом надежда? Или просто привычка? А может быть, чистое упрямство? Глядя на Дага, Фаун склонялась в пользу последнего.
Они бросили кожуру в огонь, и оставшуюся половину Фаун отложила на завтрак. Снаружи грозовая зеленая тьма сменилась темной синевой ночи, а ливень превратился в унылую изморось. Даг придвинул их постели поближе друг к другу.
Устраиваясь на одеяле, Фаун почувствовала, как мешочек с ножом скользит по ее груди, и прикоснулась к нему рукой.
– Как ты думаешь, Дор правду сказал насчет ножа?
Даг оперся спиной о седельные сумки и протянул к огню босые ноги, задумчиво хмурясь.
– Я думаю, что все сказанное Дором было правдой. В той мере, в какой это возможно.
– Что это значит? Ты думаешь, он что-то утаил?
– Не уверен… Дело не в том… Я бы сказал так: нож представляет собой проблему, исследовать которую он не хочет и предпочел бы, чтобы она исчезла.
– Если он такой хороший мастер, как ты говоришь, он должен бы проявить больше любопытства.
Даг пожал плечами.
– Сначала все люди любопытны – как Саун-Ягненок или как я сам был в его возрасте: все кругом ново и интересно. Но потом делаешь все одно и то же, и новое встречается редко. Начинаешь ли ты видеть в новизне нечто возбуждающее или досадную помеху… Понимаешь, Дор больше трех десятков лет каждый день занят тем, что делает оружие для родных и друзей – то самое оружие, которым они себя убивают. Какие бы меры Дор ни принимал для того, чтобы быть в силах продолжать такую жизнь, шутить с этим я не стал бы.
– Может быть, нам следова�
