или оборонительную улыбку…
Шива бы ему не улыбался, рассуждал Эдам, он наверняка постарался бы избежать встречи так же, как и он сам. В Отсемонде они занимались разными делами, он и Шива – по сути, все пятеро играли разные роли, – но действия, которые они совершили, те ужасные и бесповоротные шаги, будут жить в памяти каждого. За десять лет эти воспоминания не перешли в разряд тех, что могут вызывать улыбку. В некотором смысле можно утверждать, что Шива был ближе всех к сути и сердцевине всего случившегося, правда, только в некотором смысле.
– Будь я на его месте, – Эдам обнаружил, что говорит вслух, негромко, но губы его двигаются, – я бы вернулся в Индию. Если бы мне дали хоть полшанса. – Он прикусил губы, чтобы остановить их. Где родился Шива – здесь или в Дели? Эдам не помнил. «Я не буду думать о нем и о них, – мысленно велел он себе. – Я отключусь».
Как можно надеяться хорошо провести отпуск, если в голове творится такое? А ведь он действительно собирался радостно проводить время. Непоследняя радость, которую обещал отпуск, заключалась в том, что все трое будут спать в одной спальне, и кроватку Эбигаль поставят (он проследит за этим) с его стороны кровати, чтобы он мог присматривать за дочкой долгими бессонными ночами. Эдам увидел Энн, которая стояла и ждала его у входа в зал вылета. Жена послушалась его и держалась подальше от мест, где была еда, но, как ни странно, это вызвало у него еще большее раздражение. Она вытащила Эбигаль из коляски и держала ее на руках так, как умеют только женщины, потому что имеют пышные бедра. И сейчас вид этих бедер разозлил Эдама. Эбигаль сидела верхом на правом бедре Энн, а спиной опиралась на ее руку.
– Ты долго, – сказала Энн. – Мы думали, тебя похитили.
– Не говори за нее.
Эдам этого терпеть не мог. «Мы думали», «Эбигаль думает» – откуда ей знать? Естественно, он никогда не рассказывал Энн об Отсемонде ничего, кроме одного: что наследство двоюродного дедушки помогло ему начать бизнес, подняло до тех высот, где он находится сейчас. В те дни, когда он был «влюблен» в Энн вместо того, чтобы просто любить ее (как он часто говорил себе, именно такие чувства испытывает мужчина к своей жене после трех лет в браке), его так и подмывало выложить все. Был период – всего несколько недель, возможно, два месяца, – когда у них установились очень близкие отношения. Казалось, у них общие мысли и они проникают во все тайны друг друга.
– Что бы ты не смог простить? – как-то спросила она у него.
Они лежали в кровати, в коттедже, который сняли в Корнуолле на весенние каникулы.
– Сомневаюсь, что я вообще должен что-то прощать, не так ли? Ну, то есть то, что ты совершила, меня не касается.
– Считается, что Гейне на смертном одре сказал: «Dieu me pardonnera. C’est son métier»[4]. – Ей пришлось перевести, потому что он плохо знал французский.
– Ладно, тогда предоставим это Господу, это его работа. Послушай, Энн, давай не будем говорить
«Господь меня простит. Это его работа»
