придумывать всякую жуть, начитаешься этой ерунды, а потом мерещатся монстры в каждом кусте, и сам себя пугаешься. Тут из кустов до меня долетели звуки человеческого голоса и неожиданный дьявольский крик. Какое-то чёрное чудище вонзилось мне в грудь своими острыми зубами или когтями. Я инстинктивно схватил это руками и стал отрывать от себя, но чёрное чудовище только ещё сильнее впивалось в меня, стараясь снять с меня «джинсовку» вместе с футболкой. Мерзкое чудовище издавало жуткие крики, и было мягкое на ощупь. В этой ситуации другой бы упал в обморок, но я стойко держался и не отпускал монстра. И тут неожиданно на меня подло напали сзади. Кто-то схватил меня за руки, холодными и влажными конечностями и стал разжимать их, стараясь вырвать вцепившееся в меня чудище. Я пытался сопротивляться и тут второй нападавший, взволнованным женским голосом, сказал: « Да отпустите моего кота, чего вы в него вцепились!».
– Я бы рад, но он первый начал! – сказал я, понимая, что «чудище» всего лишь чей-то домашний питомец, а второй нападавший девушка.
– Ну, Васячька! Ну, миленький! Отпусти дяденьку!– уговаривала кота незнакомка, и в голосе её звучали плаксивые нотки.
– А чё вы котами кидаетесь? – вопрошал я, стараясь освободиться, от острых когтей.
– Я не кидалась, а с дерева хотела его снять! Ветер подул, он свалился и на вас! – сказала незнакомка уже каким-то знакомым голосом. – Я же не виновата, что вы тут по ночам шатаетесь.
– Я не шатался, я домой шёл! – обиделся я.
– Что-то знакомый путешественник. – Ещё более знакомым голосом произнесла незнакомка, из-под копны, льющихся по лицу, светлых волос. – Антонов ты чё тут по ночам лазаешь? Тебе спать давно пора, завтра на работу.
– А, что студентки по ночам не спят? – сказал я, узнав Наташу Глазунову и, отцепив кота, передал хозяйке в пользование.
– Васячка! Маленький ты мой! Наконец-то ты освободился! – обнимала своего любимца Глазунова. – Пойдём домой, мой дорогой! Драгоценность ты моя!
– Такую драгоценность на цепи держать надо, а то потеряется.
– Фу! Ты как был грубияном неотёсанным, так им и остался!
– Это я то грубиян? Ну, знаешь.
– Знаю-знаю, я всё знаю! Да, Вася? Прелесть ты моя! – и она поцеловала кота куда-то в область живота.
– Меня бы лучше так поцеловала. – Завистливо вырвалось у меня. – Я всё-таки кота твоего спас.
– Мало того, что ты Антонов грубиян, ты ещё и хам! – окончательно отбрила меня Наталья.
– Может и хам, но влюблённый хам! – окончательно обнаглел я, покрываясь краской, хорошо ещё, что ночь и лица моего не разглядеть.
– Ой, ли? – Смягчаясь, сказала Глазунова и задумчиво посмотрела на меня. – Что-то в школе ты на меня не очень-то заглядывался.
– Так дурак был!
– А щас, что поумнел?
– Нет. Просто ты изменилась.
–Что поумнела?
– Поумнела
