вот вдали из-за поворота показалась точеная головка. Черная струя быстро потекла ко мне. Кровь моя, ярость моя, боль моя – все это возвращалось.
Змея подползла, положила голову мне на бедро и тонкий раздвоенный язычок лизнул мою руку – там, где уже засохла рана от зубов.
И я увидела, как все произошло.
Сперва, увидев на улице города огромную змею, он окаменел. Он даже пришел в себя, вынырнул из своей чудовищной, нечеловеческой эйфории. Потом прибавил шагу. Он не имел намерения общаться с гадом и не думал, что представляет для гада какой-то интерес. Змея со скоростью чуть больше человеческого шага ползла за ним.
Когда он это понял, то решил убежать. Он еще не верил, что стал жертвой. Он думал, что бег – надежная защита. Змея поползла чуть быстрее. Он пробежал квартала два и перешел на шаг, уверенный, что все в порядке. Через несколько минут он затылком почувствовал змеиный взгляд.
Он опять побежал – туда, где его из страха приютили. Там он твердо обещал, что вернет себе оружие и покинет город. Правда, этой ночью он там не ночевал, и хозяева, возможно, решили, что он выполнил задуманное.
Бегал он плохо. Ему почти не приходилось от кого-то убегать. Тех, кто мог за ним погнаться, он не трогал. И змея без особого напряжения нагоняла его, стоило ему выдохнуться.
Он додумался заскочить в случайный подъезд и крепко захлопнуть дверь. Там он сел на ступеньку и стал искать сигарету.
Он не знал, что это вовсе не змея. Струя крови легко просачивается в тончайшую щель. Когда он увидел, что буквально на пустом месте, из-под тяжелой двери, под которой и муравью не протиснуться, возникла маленькая головка с холодными черными в алых ободках глазами, волосы у него на голове зашевелились. Он взбежал по лестнице, и у него хватило ума выпрыгнуть в окно на первой же площадке между этажами.
Он ушиб себе ногу, но все равно побежал – через незнакомый двор, мимо гаражей, вдоль ограды палисадника. Навстречу ему шел мужчина в тренировочных штанах и с мусорником.
Будь в беглеце побольше силы, он придушил бы мужчину и оставил его на съедение змее, искренне считая, что ей все равно, кого жрать. Но мужчина легко справился бы с ним. Поэтому беглец проскочил мимо него и притаился за углом.
Для мужчины с мусорником змеи, возникшей вдруг во дворе, не было. Была струя темной жидкости неизвестного происхождения. Ну, льется, и пусть себе льется. Он перешагнул через струю и пошел к помойке.
Беглец понял, что обречен.
Остальное меня уже не интересовало.
Я знала, что он мертв. И что он погиб той смертью, какую заслужил. Сперва он тысячу раз умер от ужаса. Его донимала боль в ноге, ему не хватало дыхания. Но ему не пришло в голову, что это – ужас тех слабых, кто попадал ему под горячую руку и чья боль его радовала. Впрочем, змея не наслаждалась его страданием. Она делала то, зачем появилась на свет.
Я так мечтала уничтожить это чудовище, что кровь моя была отравлена смертью. И в тот миг, когда смерть состоялась,
