недовольно протянул Александр Борисович, разрывая пальцами утку. Гнев переполнял его. После он затих, переводя шумное и частое дыхание.
Захарьины! Вот кому принадлежит истинная власть после отставки Сильвестра и Адашева! Вот кто стоит за великой кровью и расправами, учиненными над многими дворянскими родами, имеющими отношение к Адашеву! Вот кто посадил на места управленцев своих людей! Казначей Фуников – их человек! Дьяка Посольского приказа Висковатого купили, назначив его хранителем царской печати! Наследники, дети государя, полностью в их власти. В ближней думе у государя они и их родичи. Быстро, словно чумовое поветрие, оказались они всюду и уже без малого два года правят страной! Доколе будет сие?
– Князья Воротынские в опале, – продолжал Мстиславский. – Ну, их-то государь никогда не жаловал, остерегался. Вот и теперь, стоило Михаилу Воротынскому заявить о правах на свои наделы, тут же опала…
– Ничего, найдем тех, кто поруку за них заплатит, – сказал Бельский как о давно решенном деле.
– Суть не в том, что поручимся за них, – подался вперед старый князь, – а в том, что Михаил Воротынский, как только скончалась вдова его старшего брата, заявил о своих законных правах на эти земли, которые, по недавнему земельному уложению[1], проведенному государем, перешли в казну, а не разделились меж братьями.
Мстиславский и Бельский не пострадали от этого нового уложения, в отличие от Одоевских, Трубецких, Воротынских и многих других семей, указанных в уложении, но это было началом значительного ограничения боярства. Одной из причин попытки измены Бельского было как раз это уложение – никто не собирался мириться с этим.
– Государь затеял со знатью войну. Напрасно! Кто, кроме нас, способен поддержать его в столь трудное время? – с усмешкой проговорил князь Горбатый.
– Те, кем он себя окружает, – ответил Мстиславский, – Захарьины очень могущественны сейчас.
Александр Борисович с отвращением сплюнул. Бельский усмехнулся, поглядев на него.
– А ведь ты, Александр Борисович, родня им, дочь свою за Никиту Романовича выдал! – с ехидностью заметил Бельский. – Стало быть, незазорно тебе, Рюриковичу, с ними родниться, стало быть, величие их и значимость признаешь!
– А Петр Шуйский, сродный брат супруги твоей, – искоса взглянул Александр Борисович на Бельского (Мстиславский, насторожившись, застыл – речь шла о его родной сестре), – исправно служит, видный воевода, государь жалует его, хотя и не любит наш род, но все же он крепко стоит!
– В Думе влияния все одно у него нет! – В ответе Ивана Дмитриевича было слышно, что высказывание сие задело его за живое.
– Я тебе не о том! – раздраженно выговорил Горбатый-Шуйский. – Я толкую, что в грядущем походе на Литву тебе надобно проявить себя, дабы государь уверовал в тебя сызнова!
– Ведаю, – буркнул, опустив глаза, Бельский.
Александр Борисович
Земельное уложение 1562 года – закон, при котором воспрещалось княжатам продавать или обменивать родовые земли. Выморочные владения не разделялись между родственниками и не отдавались монастырям, а переходили в казну. Также государство отбирало земли, приобретенные вотчинниками в период малолетства Иоанна.
