что же тебе ничего другого не хочется? Ну не можешь ты быть Папой, не было ещё такого в христианстве; не сможет Он сделать тебя Папой!
– Муж, – настаивала жена – я хочу стать Папой, сейчас же иди к нему, мне нужно сегодня же стать Папой!
– Нет, жена, – упирался рыбак, – не любо ему такое говорить, это уже слишком, не сможет камбала тебя сделать папой
– Муж, не болтай чепухи, – прервала его жена, – смог сделать императрицей – сможет сделать и Папой. Ступай к нему немедля. Я императрица, а ты мой муж. Иди по-хорошему!
Переживал он, но пошёл; шёл медленно, ибо его трясло и колотило, подгибались колени и болтались икры. И поднялся ветер над землёй и погнал облака, и стало мрачно будто в вечерних сумерках. Листья срывало с деревьев, а вода вздымалась и бушевала так, будто все море разом вскипело, и вода бултыхалась о берег, и вдали виделись ему корабли, подающие сигналы бедствия, скачущие в безумной пляске на гребне волны. Но небо было только в середине немножечко синим, а со всех сторон густела краснота, как будто во время жестокой грозы. И вот, совсем отчаявшийся, пришёл он берегу и встал, и в ужасе крикнул:
– Человечек – человек
Зовёт тебя весь Божий век
Илзебиль, моя жена
Другого хочет, нежели я.
Приплыла к нему камбала и спросила:
– И что же она хочет теперь?
– Ах, – воскликнул старик, – хочет она стать Папой римским!
– Ступай, она уже им стала.
И побрёл Рыбак обратно, а как пришёл, то увидел огромную церковь, окружённую дворцом. В ней было тесно от огромного количества людей; всё было светлым-светло от тысячи огней и его жена, вся в золоте, сидела на троне ещё выше прежнего, и три золотых венца были на ней. Вокруг неё стояло великое множество духовенства, а по обе стороны были расположены два ряда горящих свечей, самая большая из них как самая высокая башня а самая маленькая как маленький кухонный огонёк. И все короли и императоры стояли перед ней на коленях и целовали ей туфли.
– Жена, – промолвил старик и пристально на неё посмотрел, – ты теперь Папа?
– Да, – ответила она, – я теперь Папа, – чуть отойдя, он ещё раз присмотрелся и привиделось ему, что светлый лик солнца стоит перед ним. Полюбовавшись женой какое-то время он промолвил:
– Ах, жена, всё же хорошо вышло, что ты стала Папой, – она сидела в застывшей позе и не жилка не дёрнулась на её окаменевшем лице. Тогда он сказал:
– Теперь радуйся, жена, что ты стала Папой, выше тебе уже никем не стать.
– Об этом я ещё подумаю, – ответила жена. С тем они и пошли спать. Но радости у неё не было, наоборот, не давали ей спать жадность и жажда [власти]; все время думала она, кем же она ещё может стать?
Муж же хорошо и крепко проспал до светла, ведь ему много пришлось побегать днём. Жена же ночью не сомкнула глаз, и ворочалась всю ночь с боку на бок, и все размышлял, кем же она теперь может стать, и больше ни о чем не смогла и помыслить. Между тем забрезжило солнце, и как только увидела она утреннюю красноту неба,
