испуганно ойкнув, убегает в гардеробную.
– Спасибо, – говорю я одними губами.
– Это в последний раз, – закрывшись газетой, отвечает отец. – Я бы посоветовал тебе ее слушаться.
Он говорит эту фразу уже несколько лет. И никогда не спрашивает, почему мы не ладим.
Я задумчиво пью чай. Мобильник напористо пищит: Ленке тоже интересно, успеваем ли мы к отлету. Вместо ответа я фотографирую кухонный стол с полной чашкой. На заднем плане отчетливо видны терпеливо пылящиеся чемоданы.
«ХА-ХА-ХА! – явно развлекается моя лучшая подруга. – Марго будет в ярости!»
«Это она может, – без улыбки печатаю я, – в конце концов, это все же ее свадьба!»
«Ну, так как свадьба будет только в следующую субботу, то к мероприятию вы, возможно, и успеете», – продолжает измываться подруга.
Я криво усмехаюсь, откладываю телефон.
Папа переворачивает страницу, вчитывается в содержание газеты. Я подсматриваю за его бегущим по строчкам, заинтересованным взглядом и в который раз мысленно оплакиваю то время, когда он был мне гораздо ближе. С тех пор как умерла мама, что-то безвозвратно покинуло наши отношения.
Отец вроде и спрашивал, как у меня дела, но никогда не вникал в ответы. Он так нужен был мне после аварии, все мое существо молило о его внимании. Я хотела поделиться с ним кошмарами, что мучали меня каждую ночь, забыться в его отеческих объятиях, выплакать свое горе по нашей общей утрате. Но папа избегал любых разговоров по душам, ограничивался своим «Все в порядке, солнышко?» и рассеянной улыбкой.
Мое воспитание он забросил и был несказанно доволен тем, что это бремя взвалила на себя его новая жена. Отец почти ничего не знал о том, каким человеком я стала: что любила, что ненавидела, чего хотела от своей жизни.
Он будто отгородился от меня тонкой невидимой стеной, каждый кирпичик которой был сделан из прочного, основательного чувства вины.
Скажи он тогда маме, что кто-то другой увезет меня… Или предложи он заказать такси…
Ничего уже не изменить. Мама была слегка пьяна и не пристегнулась, но папа всю жизнь будет корить себя за красную легковушку и летние шины. То, что он хотя бы пошел дальше, внушает мне уважение. И Маргарита, к которой мы летим на свадьбу, была тому первой причиной. Да, возможно, характер у нее – не сахар, но человек она хороший.
Через полгода после аварии Марго, одна из маминых бывших приятельниц, практически переехала к нам. Она вроде как «помогала по хозяйству» и заодно взялась за мое воспитание. Бывший муж оставил Маргарите подарок в виде двух детей и стального характера. Мадам одевалась только в вещи от Шанель (ездила за ними в Париж каждые полгода), говорила с французским акцентом, искусственно картавя, и жила, если честно, в свое полное удовольствие: при разводе она отсудила себе ого-го какую денежную компенсацию.
Возможно, отца привлекла ее материальная незаинтересованность: внезапный статус богатого
