Но по лицу продавщицы я угадал, как ей скучно и одиноко и она даже пытается меня задержать. Она вызывающе щелкнула орехом и я невольно остановился.
– А чего без своей, этой, пришел?
Я приблизился к прилавку, и решил рискнуть.
– Я заметил в ваших жителях одно бесценное качество – вы все прекрасным образом информированы.
Она абсолютно ничего не поняла в моей интеллектуально выстроенной фразе. И поперхнулась орехом.
– Хотите? – и она разжала кулак.
– С преогромным удовольствием, – и я с не меньшей силой хрустнул челюстью.
– Так вы чего? – и она вытаращилась на меня.
– Ну… Я просто подумал, кому, как не вам знать, где в такой поздние час может находиться моя… – я запнулся. – Моя возлюбленная! – и я с вызовом щелкнул орехом.
Она хмыкнула в кулак.
– Ведьма эта, что ли, – щелкнула она с не меньшим вызовом в ответ.
Я уже хотел ей было ответить, но вовремя спохватился. Мне нужно было во что бы то ни стало узнать, где Марина.
– Ну, так уж и ведьма. Конечно, ей с вами в красоте не сравниться. Но ведьма – это уже слишком, – очень серьезно выдавил я. Упоминание о ее красоте убило продавщицу окончательно. и она даже перестала щелкать. А забросила скорлупки в карман грязного фартука, и стряхнула руки.
– А чего слишком? Платьев в нашем магазине не покупает. Ходит все время босая, лохматая и купается голой.
– Я тоже, к вашему сведению, люблю голым мыться. А вы сразу – ведьма. Слишком уж сильно сказано.
– Сильно? – она сощурила свои маленькие глазки. – А чего это она по ночам таскается в эти развалины? А? А Самойлыча разве не она добила? Да все вам про это скажут! Она! Кто еще! А Самойлыча вся деревня любила! Это был настояний художник! Не то что вы.
И она с презрением оглядела меня с ног до головы.
– Думаете, если нацепили дырявые штаны и щетину вырастили – то удивите всех! Ха! Как бы ни так! Самойлыч всегда при костюме был и брился каждое утро. А какие картинки рисовал! Вам и не снилось! А она… Эта… Это все она. И вас прибьет, уж мне то поверьте.
Последнюю фразу она произнесла с удовольствием. Потом не выдержала и плюнула.
А я быстро сообразил, что мне здесь больше делать нечего. И выскочил на воздух. И некоторое время неподвижно стоял, вглядываясь в темноту и глубоко вдыхая морскую прохладу. Я пытался опомниться. Развалины, какой-то бритый Самойлыч в костюме, какие то гениальные картины. В общем, бред какой-то. Я ничего не понимал, но мгновенно сообразил, что ответ на этот бред мне нужно искать только не у местных жителей. Кроме злобы и плевков я ничего не добьюсь. Ответ мне может дать только доктор. И я почти бегом направился за ответом.
– Я знал, что вы придете, – он крепко пожал мою руку.
– Рано иди поздно.
– Но почему вы мне ничего не рассказали, Бережной? Почему, черт побери, вы вертелись вокруг да около и в итоге я так ничего и не понял!
–
