снося на берег большие сундуки.
А в бухту уже вошел второй корабль, не принадлежавший Одиссею: видно, привезли вещи молодой жены.
Это подтвердил и сам Одиссей:
– Икарий подарил мне это судно, оно построено совсем недавно. Нужно убрать приданое Пенелопы, там много всего…
Наблюдая, как рабы носят и носят большие короба, сундуки, сводят на берег коней, гонят овец. Антиклея поморщилась:
– Кто кого одаривал, ты ее отца или он тебя, чтобы забрал дочь с собой?
Пенелопа в долгу не осталась:
– Мой отец дал столько, чтобы я могла жить безбедно, если в семье моего мужа не хватит достатка. Но я вижу, Лаэрт, что Икарий зря боялся, – она с улыбкой показала свекру на дворец.
Между свекровью и невесткой пролегла не просто межа, а глубокий ров, перекидывать мосток через который ни одна, ни другая не собирались.
– Пойду унесу свои вещи, нужно подумать, где нам жить с такой невесткой… – Антиклея поджала губы, всем своим видом демонстрируя, как оскорбило ее появление на Итаке дочери Икария.
Пенелопе понадобилась выдержка, чтобы не сказать гадость вслед, она заставила себя улыбнуться Лаэрту:
– Совсем необязательно носить все в дом. К тому же у отца хорошие строители, он быстро пришлет, а они быстро пристроят еще помещения. Лаэрт, я пришлась не ко двору в Итаке? Но Одиссей ничего не сказал о согласии или несогласии своих родителей. Я думала, он свободен в выборе и сватовстве.
– Не обращай внимания на ворчание Антиклеи. Одиссей единственный и любимый сын, потому она ревнует, как мать.
– Антиклея бы лучше приняла Елену? Я не буду вмешиваться в домашние дела, хотя привыкла вести хозяйство. Объясни царице, что я не хочу отнять у нее сына, я всего лишь жена, а она мать.
А сноха-то умна, подумал Лаэрт. Но он понимал, что не склонившая в первый же миг до самой земли голову Пенелопа никогда больше не сможет угодить суровой Антиклее.
В семье обеспечено противостояние женщин, причем женщин сильных и властных.
Пенелопа была в ужасе от всего – приема свекрови, молчаливого непротивления свекра, размеров и почти убогости дворца (они дворцов никогда не видели?!), отсутствия дорог, размеров самого острова… А еще того, что Рыжий уже утром умчался куда-то к Евмею и обещал вернуться (!) завтра или послезавтра!
– Одиссей, а я?
С этого дня началась ее битва за свое признание.
Нет, Пенелопу никто не обижал, не унижал, но Антиклея на каждом шагу давала понять: хозяйка на Итаке – старая царица (кстати, матери Одиссея не нравилась сама необходимость называться «старой царицей», хотя была немолода), а молодая должна только учиться. Но больше всего Антиклее не нравилось то, что невестка-спартанка богата и независима! «Она у нас самостоятельная», – стало почти издевательской поговоркой.
Иногда Лаэрт даже осаживал супругу:
– Что ты придираешься к девочке? Она же все делает
