крикнула она так, что, наверное, и на другом берегу услышали. Ну что ж, им тоже полезно будет. – Запомнили? После двадцати ноль-ноль! Обязательно ждите ответа!
И понеслась к дому, как наскипидаренный «Энерджайзер», не обращая внимания на ошалелые лица пока еще немногочисленных прохожих, и ласточкой перелетела через многочисленные противотанковые рвы, вырытые якобы для какого-то кабеля. Все-таки еще под душ надо, и волосы потом долго сушить, и позавтракать нормально, а то до перерыва терпеть, и юбку она вчера забыла погладить… И часы! Надо найти запасные часы, без часов она не умела жить, совершенно не ощущала времени. Вот, например, сколько времени она потеряла с этими идиотами? Час? Полтора? Может быть, все два?! Ужас! Тогда она точно опоздает! Чтоб они провалились! А настроение у нее было почему-то замечательное.
Глава 2
– Фольклор! Истоки родной речи! Жемчужное месторождение русского языка! Совсем ничего не знают! Ни-че-го! Как же это можно? И это – будущие педагоги! – Мириам Исхаковна бросила на подоконник сумку и полезла в шкаф за своей чашкой, не переставая горестно причитать: – Даже былин не знают! Даже пословиц не знают! Особенно девки! Сидят, глазками хлопают, губки надувают, причесочки ручками трогают!.. Мерзавки тупые!
– А жемчужное месторождение – это где? – спросила Вера, с треском сдирая с шоколадки фольгу.
Вообще-то у нее было прекрасное настроение, к Мириам цепляться она не планировала, но ведь Мириам сама напрашивается. Девки ей не нравятся, ишь ты. Мерзавка тупая.
Мириам Исхаковна дернулась как ужаленная, грохнула посудой в шкафу, резко повернулась и с ужасом уставилась на Веру:
– Вы что, даже этого не знаете, Верочка, дорогая?!
– Не-а, – безмятежно ответила Вера и сунула в рот сразу половину шоколадки.
– Жемчуг образуется в морских раковинах, которые водятся в определенных широтах, – флегматично заметил Георгий Платонович Отес, не отрываясь от газеты. – Главным образом в теплых водах. В Индийском океане, например. У побережья Японии тоже водятся. Но японцы уже давно научились разводить такие раковины на специальных морских фермах.
– Георгий Платонович, при чем тут японцы? – возмутилась Мириам Исхаковна. – Мы говорим о русском народном творчестве! Самобытном!
– Ни при чем, – покладисто согласился Отес. – Если о самобытном – тогда, конечно, японцы ни при чем.
Он невинно глянул поверх газеты, перевернул страницу и опять уткнулся в текст. Отесу было семьдесят пять лет, до нынешнего литературоведения он прошел огни, воды, медные трубы, горячие точки, холодные льдины и все остальное. Индийский океан и японское побережье он наверняка тоже прошел. Отес был умен, как бес, добр, как ангел небесный, студенты его боялись и обожали, за глаза звали «Отес родной», даже самые безбашенные учили его литературоведение всерьез, всерьез же расстраивались, если получали тройку, а двоечников у него вообще не было. Вера смутно сожалела, что Георгию Платоновичу уже семьдесят
